Алексей Лукьянов - Глубокое бурение [сборник]

Фура с прицепом без видимых усилий выпорхнула на этот гребень, всех на мгновение оглушил рев двигателя и ослепил свет галогеновых фар, коротко вякнул клаксон, а в следующую секунду что-то легонько хрустнуло, и все тинэйджеры оказались забрызганы липкой и вонючей субстанцией.

Какое-то время все стояли не шевелясь, пытаясь прийти в себя. Слегка очухавшись, чуть ли не хором обматерили беспечного водилу и только потом обратили внимание на раздавленное изуродованное тело, что валялось на дороге. В сумерках не очень хорошо видно, какого там все цвета, но и так было понятно, что всех забрызгало внутренностями странного летуна.

Через минуту вокруг стало абсолютно пусто.

До трех ночи Галка смотрела фильмы, пытаясь отвлечься от Куликов. Но вчерашнее интервью никак не шло из ума.

…На сто двадцать восьмом терпение Галины Юрьевны лопнуло.

— Вы издеваетесь?

Ребята переглянулись:

— Но вы же сами сказали…

— Глупости! Ну я бы поверила еще, что вас десять человек. Даже пятнадцать. Но сто двадцать восемь детей быть не может.

— Почему?

— Потому что мама помрет. И вы хотите сказать, что все живете с Мариной Васильевной? А папа где?

Вот на этом вопросе Кулики застряли.

Идея с самого начала была действительно богатая и многообещающая: родственники непременно должны назвать поименно всех братьев и сестер, а также знать, кому сколько лет. И Галка предложила это сделать, начиная с самого младшего. Те и затянули хором: «Олегу пять лет, Кириллу шесть, Саше семь…», и безостановочно тарабанили, пока Геращенко не надоело считать.

Стоило признать, что и здесь подкидыши утерли нос здравому смыслу.

Но вот с вопросом об отце они сели в галошу.

— Вообще-то это неприлично, — заметил мулат Миша.

— Разве?

— А если мы не знаем, кто наш отец?

— Что, у всех ста двадцати восьми разные папы?

— А личная жизнь нашей мамы вообще никого не касается.

— Какой ты подкованный мальчик.

— Уж такой удался.

Галина плюнула и покинула изолятор, так и не добившись ответа.

Каким образом установить подлинность детей, не прибегая к высоким технологиям? Внешнее сходство между ребятами имелось, причем весьма заметное. Насколько они похожи на Марину Васильевну — сказать трудно, но наверняка что-то есть. Да что там сходство! — Галка была уверена, что даже анализ ДНК подтвердит: вся эта братия — родные дети Кулик.

И ведь наверняка появятся следующие. А мест в изоляторе уже нет.

Дубняковских вчера увезли, но это полумера. Требуется как можно быстрее прекратить куликовскую демографическую революцию.

Короче, голова от них кругом. И не спится ни капельки, как назло, настолько взведена. А вот был бы муж…

В это время в окно кто-то несильно стукнулся, будто камушек бросили.

— Свет жжете, — донеслось из форточки.

Красивый низкий голос… но в двенадцать ночи и на пятом этаже?

— Кто здесь? — испуганно вскрикнула Галка.

— Хрущ…

— Кто?

— Хрущ…

Галка вскочила с кресла и подбежала к окну. Чуть не оторвав гардину, раздвинула шторы и почти лицом к лицу столкнулась с усатой теткой, чья голова торчала из форточки. Усы у тетки топорщились, как у пьяного грузина.

— Ждете кого-нибудь? — спросила тетка.

— Никого не жду, — пролепетала Геращенко: она увидела у гостьи вторую пару рук.

— Помешаю?

— Д-да.

— Жаль.

Тетка оттолкнулась и улетела прочь. Галка бросилась обратно, выключила свет, потом снова выглянула в окно.

В небе летали люди. Не очень много, но, без сомнения, это были люди, а не дирижабли.

Пиворас проснулся в добром расположении духа. Вчера, кроме батона, ему удалось раздобыть пакет молока, поэтому хватило не только на ужин, но и на завтрак. Он сладко потянулся, сел — и едва не завопил от обиды: Хрущ сидел и с безразличным выражением лица жевал хлеб, молоко тонкой струйкой стекало по губе.

— Оставь! — всхлипнул Альбин Петрович.

Но Хрущ не реагировал, а продолжал механически двигать челюстями.

Только теперь Пиворас заметил, что это не совсем Хрущ. То есть внешне он очень напоминал себя вчерашнего, но пиджак поменял цвет с терракотового на бордовый, один ус был пышнее и короче другого, и главное — у него была лишняя пара рук.

Дополнительные конечности доверия к гостю не вызывали, но агрессии новый Хрущ не проявлял, а что продукты сожрал… ну, все ведь есть хотят.

— Как лёд? — спросил Альбин, изображая радушного хозяина.

— Начался, — с набитым ртом прочавкал Хрущ.

Пока Пиворас думал, о чем бы спросить еще, в подтрибунье кто-то пролез.

— Кто тут? — Новый вопрос родился сам по себе.

— Это… лёт начинается, — прогудел гость.

Это был еще один Хрущ. Он сел на корточки рядом со своим двойником и поинтересовался:

— Живете тут?

Через час Пиворас опять остался без жилья. Подтрибунье набилось усатыми мужиками и бабами с разным количеством рук, а так — почти не отличимых друг от друга. Они постоянно совокуплялись, мололи чепуху, гадили, и жить стало совершенно невозможно.

— Дурдом тут устроили! — напоследок выкрикнул Альбин Петрович и быстро, пока на него не обратили внимания, покинул свой последний приют.

Лаз из-под трибун терялся в зарослях волчьего лыка, которым здорово поросла южная часть парка. Кое-как продравшись через кусты, Пиворас оказался на широкой тропинке, почти тротуаре, по которому через парк и далее через лесополосу каждый день шла на работу толпа народу. Уже заметно рассвело, но тропинка была пустой — значит, еще рано, семи нет.

На деревьях то тут, то там можно было увидеть людей в одинаковых костюмах, некоторые имели лишний комплект верхних конечностей.

Дурдом преследовал Пивораса даже на улице.

Куда теперь идти? Может, на лесопилку? Там у Димы с Раей друзья живут, человек двадцать. У них вагончик, ему место тоже найдется, наверное…

В смятении Альбин бросился к дороге, по которой уже носились машины.

Шум успокаивал. Шум значил, что жизнь продолжается, что ничего странного и страшного не случилось, все спешат по своим делам. Да здравствует шум!

Повеселев, Пиворас решил идти вдоль дороги до пристани, а там и до лесопилки рукой подать. Все лучше, чем мимо Хрущей топать — кто знает, что у них на уме?

Большой черный «Опель» промчался мимо, но через сто метров с визгом и дымом из-под колес остановился — и начал сдавать назад. Пиворас хорошо знал, что это за машина, и начал пятиться…

Автомобиль не стал приближаться вплотную. Из салона вышли трое: пожилой мужчина и одинаковые с лица и прочих мест молодые люди.

— Альбин Петрович, вас ищут.

— Пусть ищут, — отмахнулся Пиворас. — Отстаньте.

И пустился наутек.

Молодые люди, проявив чудеса физической подготовки, в три прыжка догнали Альбина и потащили к «Опелю».