Чарльз Стросс - Акселерандо

Второй головорез бурчит в доказательство: «Запомни, эти эм-пэ-три, они вредят здоровью!»

Аннетт хлопает в ладоши. «Не могли бы вы покинуть мои апартаменты, пожалуйста?» Дверь, чуткая, как всегда, открывается нараспашку. «Вы более не являетесь желанными гостями здесь».

«Это означает, что и ты тоже» - добродушно объясняет Манфред Пэм.

«Ты, ублюдок» - плюет она в его сторону.

Манфред натягивает улыбку, пораженный своей неспособностью ответить ей так, как она желает. Что-то изменилось, как будто исчезло между ними. «Я полагал, ты желала получить мои активы. Похоже, связанные с ними обязательства – это чересчур много для тебя?»

«Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты, и двоя двух…двухбитная еврошлюха! Я распну тебя за пренебрежение родительскими обязанностями!»

Его улыбка застывает. «Попробуй, и я засужу тебя за нарушение прав на патенты. Геном-то как раз принадлежит мне».

Пэм это застает врасплох. «Ты запатентовал собственный геном? Что случилось с дивным новым коммунистом, свободно делящимся информацией?»

Манфред перестает улыбаться. «Случился развод. И Итальянская Коммунистическая Партия».

Она поворачивается на каблуках и гордой походкой, со своим ручным адвокатом в кильватере, покидает апартаменты, бормоча что-то про коллективные иски и про нарушения акта о защите авторских прав Диджитал Миллениум. Ручная горилла представителя ААОАП хватает Глашвитца за плечо, а охранники выходят из тени, подталкивая весь этот цирк через дверь на лестницу. Дверь быстро захлопывается за ними, отсекая зарождающийся хаос неминуемых рекурсивных исков, а Манфред издает колоссальный вздох облегчения.

Аннетт подходит к нему и опирается подбородком на его макушку. «Как думаешь, подействует?» - спрашивает она.

«Ну, ААОАП еще долго будут остервенело пытаться засудить сеть компаний за распространение музыки по каналам, не контролируемым мафией. Пэм получила права на всю музыку, это погашение ее претензий при разводе, но она не сможет их продать, не пробравшись через всю заваруху. И я оставил на заметку этой акуле закона — если он хочет взять меня, ему следует быть политически пуленепробиваемым. Хм-м-м. Возможно, придется записать в планы не возвращаться в США по эту сторону сингулярности».

«Профит». Аннетт вздыхает. «Не так просто понять твои пути. Как и эту апокалиптическую одержимость сингулярностью».

«Помнишь старую пословицу? Если любишь что-то, отпусти. Я отпустил музыку».

«Но ты же не сделал этого! Ты отдал права...»

«Но перед этим – как раз в последние несколько часов - я выгрузил всю нычку на несколько анонимизированных криптографически защищенных публичных файлообменных систем — так что жди буйного пиратства. А робо-компании настроены мной так, что автоматически будут давать разрешение на любой входящий копирайт-запрос, безо всяких взносов, и будут так делать, покуда бандюки не сумеют их взломать. Но я о другом. Я говорю об изобилии. Мафия никак, в конечном счете, не сможет остановить распространение. Пэм может воспользоваться своим куском пирога, если поймет, как — но она не поймет. Она ведь верит в классическую экономику, в распределение ресурсов при условии их дефицита. Но у информации совсем другие свойства. Чего такого в том, что люди смогут слушать музыку? И потому моя сеть работает не как центральная командная система советского образца, а как файерволл [94] Сетевой экран, защищающий от нежелательного доступа. , предназначенный для защиты свободной интеллектуальной собственности».

«О, Манфред, ты безнадежный идеалист». Она поглаживает его плечи. «Что бы ни…»

«Дело не только в музыке. Когда мы разработаем работающий артилект [95] Другое название искусственного интеллекта, в основном употребляющееся применимо к сильному ИИ. , или когда мы поймем, как выгружать сознания, нам потребуются способы защиты их от юридических угроз. Джанни дал мне это понять».

Он все еще объясняет ей, как он заложил фундамент для трансчеловеческого взрыва в начале следующего десятилетия, когда она подхватывает его обеими руками, несет в постель, и совершает с ним неистовые действия нежнейшей близости. Ну и ладно - в это десятилетие он все еще человек.

И это уйдет в прошлое , думает большая часть его метакортекса. И уходит глубже в сеть, забирая с собой раздумья, чтобы его биологическое тело могло испытать древние удовольствия плоти, отпущенной на свободу.

Джек Гремучие Пятки несется напропалую, гремя синими выхлопами из-под ног. Его правая рука вытянута, чтобы не потерять равновесие, и сжимает украденную память простака. Жертва так и осталась сидеть позади на жесткой брусчатке. Может, он удивлен и не понимает, что случилось, а может, просто уставился вслед убегающему юнцу. Но Джек уже скрывается за толпой туристов, и шансов поймать вора у жертвы – никаких. Амнезия внезапной атаки, вот как это зовут в полиции, но Джеку Гремучие Пятки нет до этого дела. Главное - это добыча, за которую можно купить еще топлива для его списанных русских армейских сапог-скороходов…

***

Жертва сидит на камнях мостовой, сжимая ноющие виски. Что_случилось? - удивляется он. Мир вокруг – мешанина ярко раскрашенных пятен и быстро меняющихся форм, приправленная оглушительным шумом. Камеры на его ушах перезагружаются снова и снова каждые восемьсот миллисекунд. Они осознают, что остались одни в его персональной сети, и впадают в панику - успокаивающей поддержки центрального узла больше нет, и никто не скажет им, куда направить входящий сенсорный поток. Двое его мобильных телефонов бессмысленно переругиваются о том, кому из них принадлежит сетевая полоса, а его память... исчезла.

Над ним с интересом склоняется высокая блондинка с электрической цепной пилой в розовой пузырчатой упаковке. «С вами все в порядке?» спрашивает она.

«Я...» Он трясет головой, и по ней разливается боль. «Кто я?..» Персональный медицинский монитор регистрирует падение кровяного давления и запускает тревогу. Его сердце колотится, концентрация кортизола в крови взлетает, и судя по всем остальным биологическим показателям, он входит в состояние шока.

«Полагаю, вам необходима скорая помощь» - объявляет женщина. Она бормочет в лацкан: «телефон, вызови скорую». Делает пальцем какое-то движение – наверное, устанавливает навигационную метку. Потом отходит, держа свою электропилу под мышкой. Типичное поведение для южных мигрантов в Северных Афинах [96] Одно из неформальных названий Эдинбурга. – слишком много смущения, чтобы испытать участие. Мимо пролетает стайка девушек на мотоконьках, начинает кружится перед его глазами в сложных петлях. Человек снова трясет головой и закрывает глаза. Где-то за мостом на севере раздается сирена скорой помощи.