Жюль Верн - Том 2. Путешествие к центру Земли. Путешествие и приключения капитана Гаттераса

- Ничего, я только сообразил...

- Что, друг мой?

- А то, что если ваши вычисления правильны, то мы уже вышли за пределы Исландии.

- Ты думаешь?

- Мы можем легко в этом убедиться.

Я отмерил циркулем по карте нужное расстояние.

- Я не ошибся, - сказал я, - мы миновали мыс Портланд и, сделав пятьдесят лье в юго-восточном направлении, находимся теперь под водой.

- Под водой, - повторил дядюшка, потирая руки.

- Стало быть, - воскликнул я, - над нашими головами океан!

- Да, это весьма естественно, Аксель! Разве каменноугольные копи в Ньюкасле не лежат под водными потоками?

Профессор, конечно, находил наше положение весьма простым, но мысль, что я разгуливаю под дном океана, все же немного меня беспокоила. Впрочем, простирались ли над нашей головой равнины и горы Исландии, или же бушевали волны Атлантического океана, какое это имело значение? Только бы гранитные устои были прочны! Однако я скоро свыкся с этой мыслью, потому что галерея, то прямая, то извилистая, с неожиданными поворотами и обрывами, вела нас все время к юго-востоку и на большую глубину.

Через четыре дня, в субботу 18 июля, мы пришли к вечеру в какой-то просторный грот; дядюшка вручил Гансу его еженедельные три рейхсталера, и было решено, что завтра день отдыха.

Я проснулся в воскресенье утром с обычной мыслью, что надо немедля отправляться в путь. И хотя мы находились в глубочайших безднах, все же сознавать это было приятно. Впрочем, мы уже стали настоящими троглодитами. Я не вспоминал больше о солнечном и лунном сиянии, о звездах, о деревьях, домах, городах, о всех тех земных благах, которые были для жителей подлунного мира необходимостью. В качестве ископаемых мы пренебрегали этими дарами.

Грот представлял собою просторную залу. По его гранитной поверхности мирно протекал наш верный ручей. На таком расстоянии от истоков температура воды в нем сравнялась с температурой окружавшей ее среды и стала вполне пригодна для питья.

После завтрака профессор в течение нескольких часов приводил в порядок свои ежедневные записи.

- Итак, - сказал он, - я начну с вычислений, чтобы точно определить, где мы находимся; по возвращении я собираюсь начертить карту нашего путешествия, представив схематическим рисунком строение Земли в профильном разрезе, что даст представление о том, какой путь проделала наша экспедиция.

- Это весьма любопытно, дядюшка, но будут ли ваши записи достаточно точны?

- О да! Я тщательно измерил величину углов. Я уверен, что не ошибся. Определим сначала, где мы находимся. Возьми компас и посмотри, какое направление он указывает.

Я посмотрел на прибор и, проверив свое наблюдение, ответил:

- Восток-юго-восток.

- Отлично! - сказал профессор, записывая указание и быстро произведя какие-то вычисления, из которых я узнал, что мы, оказалось, прошли восемьдесят пять лье.

- Значит, мы путешествуем под Атлантическим океаном?

- Совершенно верно.

- И в настоящую минуту, быть может, над нашей головой бушует буря и корабли борются с морской стихией?

- Весьма возможно.

- И киты ударяют своими хвостами о стены нашей темницы?

- Успокойся, Аксель, им не удастся поколебать ее стен. Но вернемся к нашим вычислениям. Мы находимся на юго-востоке, в восьмидесяти пяти лье от Снайфедльс и, согласно моим записям, на глубине шестнадцати лье от земной поверхности.

- Шестнадцати лье! - воскликнул я.

- Конечно.

- Да ведь это, согласно науке, предел нижнего слоя земной коры.

- Не отрицаю.

- И, по закону возрастания температуры, тут должна бы быть жара в тысячу пятьсот градусов.

- Должна бы, мой мальчик!

- И вся эта гранитная твердыня должна была бы расплавиться!

- Ты видишь, что ничего этого нет и что факты, как бывает часто, опровергают теорию.

Я принужден согласиться, но это поражает меня.

- Что показывает термометр?

- Двадцать семь и шесть десятых градуса.

- Значит, для подтверждения теории ученых не хватает еще тысячи четырехсот семидесяти четырех и четырех десятых градуса. Следовательно, пропорциональное повышение температуры - ошибка! Следовательно, Хемфри Дэви не заблуждался! Следовательно, я был прав, веря ему! Что ты можешь возразить на это?

- Увы, ничего!

Правду сказать, я мог бы многое возразить. Я решительно отвергал теорию Дэви и твердо держался теории центрального огня, хотя и не замечал его проявлений. Я допускал скорее, что это жерло потухшего вулкана, перекрытое огнеупорной лавой, которая не позволяла жару проникать через свои стены.

Но, не пускаясь в долгие размышления, я ограничился признанием существующего положения вещей.

- Дорогой дядюшка, - продолжал я. - Допустим, что все ваши вычисления точны, но позвольте мне вывести из них неизбежное заключение.

- Валяй, мой мальчик, сколько душе твоей угодно.

- В той точке, где мы находимся, под широтами Исландии, земной радиус равен приблизительно одной тысяче пятистам восьмидесяти трем лье, не так ли?

- Да, тысяче пятистам восьмидесяти трем...

- Скажем, круглым счетом, тысяче шестистам. Из них мы прошли двенадцать лье.

- Правильно.

- И это при диагонали в восемьдесят пять лье?

- Именно так.

- Пройденных в двадцать дней?

- В двадцать дней!

- Но шестнадцать лье составляют сотую часть земного радиуса. Если и далее мы будем так подвигаться, то нам понадобится еще две тысячи дней или около пяти с половиной лет, чтобы попасть к центру Земли.

Профессор не отвечал.

- И это, не принимая в расчет того, что если спуску по вертикальной линии в шестнадцать лье соответствует переход по горизонтальной линии в восемьдесят, то это составит восемь тысяч лье в юго-восточном направлении, и, следовательно, нужно очень много времени, чтобы добраться с какой-либо точки земной поверхности до центра.

- К черту твои вычисления! - вскричал разгневанный дядюшка. - К черту твои гипотезы! На чем они основаны? Кто тебе сказал, что эта галерея не ведет прямо к нашей цели? А затем в мою пользу говорит пример нашего предшественника. То, что делаю я, уже сделал другой, и то, что удалось ему, удастся также и мне.

- Надеюсь, но ведь мне все же разрешается...

- Тебе разрешается молчать, Аксель, если ты намерен продолжать свои благоглупости!

Я видел, что в дядюшке снова заговорил раздражительный профессор, и принял это к сведению.

- А теперь, - продолжал он, - взгляни-ка на манометр. Что он указывает?

- Весьма значительное давление.

- Хорошо! Ты видишь, что если спускаться постепенно, то привыкаешь к более плотной атмосфере и ничуть от этого не страдаешь.

- Ничуть, если не считать боли в ушах.

- Это пустяки, и ты можешь легко избавиться от этого, участив дыхание и тем ускорив обмен воздуха в легких.