Жюль Верн - Том 7. «ЧЕНСЛЕР». ГЕКТОР СЕРВАДАК

Капитан Сервадак вызвался как можно осторожнее и деликатнее выведать это у Пальмирена Розета. Итак, в тот же день под руководством лейтенанта колонисты приступили к изготовлению монгольфьера, и довольно большого, ибо он должен был поднять всех обитателей Теплой Земли, то есть двадцать три человека - об англичанах с Гибралтара и Сеуты больше не приходилось заботиться.

Стремясь увеличить шансы на спасение при встрече с Землей, лейтенант Прокофьев хотел подольше продержаться в воздухе. Возможно также, что аэронавтам придется искать удобную площадку для спуска, и надо постараться, чтобы в нужную минуту шар не отказался им служить. Вот почему лейтенант Прокофьев принял решение захватить с собой некоторый запас топлива - сухой травы и соломы, чтобы нагревать воздух, наполняющий монгольфьер. Так поступали в прежнее время первые воздухоплаватели.

Паруса «Добрыни», сложенные в Улье Нины, были сделаны из чрезвычайно плотной парусины; покрыв ее лаком, нетрудно было добиться, чтобы ткань стала еще более непроницаемой для воздуха. Все нужные материалы имелись среди товаров тартаны и, значит, в распоряжении лейтенанта. Кроме того, лейтенант Прокофьев тщательно разметил, как надо кроить паруса. Все, не исключая и крошки Нины, принялись за шитье полотнищ. Опытные в этом ремесле русские матросы научили испанцев, как взяться за дело, и работа в новой швейной мастерской дружно закипела.

Оговоримся: работали все, за исключением ростовщика, об отсутствии которого никто не жалел, и Пальмирена Розета, не желавшего и слышать о сооружении какого-то монгольфьера!

Целый месяц прошел в напряженном труде. А капитан Сервадак все еще не улучил минуты задать своему бывшему профессору вопрос о предстоящей встрече двух светил. Пальмирен Розет был неприступен. Его не видели по целым дням. С тех пор как температура стала довольно сносной, он перебрался в свою обсерваторию, уединился там и никого к себе не допускал. Он грубо пресек первую же попытку капитана Сервадака затронуть этот вопрос. Более чем когда-либо раздосадованный возвращением на Землю, он нисколько не интересовался грозящими опасностями и не желал ничего делать для общего спасения.

Однакоже необходимо было знать с величайшей точностью, в какой именно момент столкнутся оба светила, летящие со скоростью двадцати семи лье в секунду.

Капитану Сервадаку пришлось вооружиться терпением, и он им вооружился.

Тем временем Галлия продолжала неуклонно приближаться к Солнцу. Диск земного шара заметно увеличивался на глазах у галлийцев. За ноябрь месяц комета пролетела пятьдесят девять миллионов лье и 1 декабря находилась всего лишь в семидесяти восьми миллионах лье от Солнца.

Температура значительно повысилась, началась оттепель, лед тронулся. Великолепную картину представляло море, где трескались и дробились ледяные глыбы. Слышался величественный «голос льдов», о котором говорят китоловы. По склонам вулкана и береговых скал струились змейками первые ручейки. С каждым днем появлялись все новые потоки и водопады. Снег на вершине вулкана подтаивал со всех сторон.

В то же время на горизонте стали сгущаться водяные пары. Мало-помалу образовались облака, быстро гонимые ветром, который ни разу не дул в течение всей долгой галлийской зимы. В ближайшем будущем следовало ожидать гроз или бурь, но никого это не пугало; в эти дни вместе с теплом и светом на поверхность кометы возвращалась жизнь.

Между тем тут произошли два давно ожидаемых события, повлекшие за собой гибель галлийского морского флота.

К началу ледохода шкуна и тартана все еще возвышались на сто футов над уровнем моря. Их огромный пьедестал, оседая и подтаивая, все более накренялся. Теплая весенняя вода подтачивала его основание, как это случается с айсбергами в арктических морях, и вся громада грозила вскоре обрушиться. Спасти оба судна было немыслимо, и заменить их мог только воздушный шар.

Крушение произошло в ночь с 12 на 13 декабря. Вследствие потери равновесия вся ледяная глыба опрокинулась. От «Ганзы» и «Добрыни», разбившихся о прибрежные рифы, остались одни обломки.

Это несчастье, которого колонисты ожидали, но не в силах были предотвратить, произвело на них тягостное впечатление. Им казалось, что они потеряли что-то родное, связанное с далекой Землей.

Невозможно передать всех жалоб и причитаний Исаака Хаккабута при внезапном крушении его тартаны, всех проклятий, которыми он осыпал «нечестивое племя». Он обвинял во всем капитана Сервадака и его помощников. Ведь если бы его не принудили отвести «Ганзу» в бухту Теплой Земли, если бы оставили судно в гавани острова Гурби, ничего бы не случилось! Они сделали это против его воли, они ответственны за его разорение, и уж он сумеет, вернувшись на Землю, притянуть к суду тех, кто причинил ему такие убытки.

- Заткните глотку, почтенный Исаак, а не то я закую вас в кандалы! - воскликнул капитан Сервадак.

Исаак Хаккабут замолк и забился в свою нору.

Четырнадцатого декабря монгольфьер был закончен. Тщательно сшитая и покрытая лаком оболочка шара оказалась необычайно прочной. Сетку сплели из тонких снастей «Добрыни». Гондола, сооруженная из ивовых переборок, взятых из трюма «Ганзы», была достаточно велика, чтобы вместить двадцать три пассажира. В сущности дело шло лишь о кратковременном полете, - надо было успеть проскользнуть вместе с атмосферой Галлии в земную атмосферу. Тут уж нечего было думать об удобствах.

Итак, галлийцам оставалось только разрешить вопрос о часе, минуте и секунде столкновения, вопрос, на который сварливый упрямец Пальмирен Розет все еще не давал ответа.

К тому времени Галлия вновь пересекла орбиту Марса, находившегося от нее приблизительно на расстоянии пятидесяти шести миллионов лье. Значит, теперь уже нечего было опасаться.

Между тем именно тогда, в ночь на 15 декабря, галлийцы подумали было, что пришел их последний час. Началось что-то вроде «землетрясения». Вулкан зашатался, словно от сильного подземного толчка. Капитану Сервадаку и его спутникам показалось, будто комета раскалывается, и они поспешно покинули колеблющийся вулканический массив.

В то же время из обсерватории донеслись пронзительные крики, и на берег выбежал злополучный профессор, неся в руках обломки своей астрономической трубы.

Но сочувствовать ему было некогда. В эту же мрачную ночь на небе Галлии появился какой-то новый сателлит.

То был осколок самой кометы!

Под действием внутренних сил Галлия раскололась надвое. Огромный кусок, отделившись от нее, умчался в пространство, унося с собой англичан с Сеуты и Гибралтара!