Жюль Верн - Том 7. «ЧЕНСЛЕР». ГЕКТОР СЕРВАДАК

Итак, осторожность требует, чтобы мы с первого же дня ограничили свои потребности. Капитан Кертис совещался с нами по этому поводу, и мы ввели суровый режим, которого намерены придерживаться. Рацион установлен одинаковый для всех и с таким расчетом, чтобы лишь наполовину утолять голод и жажду. Управление плотом не требует большого расхода физических сил. Нам можно поэтому довольствоваться и скудным питанием. Водка, - а в бочонке ее имеется только пять галлонов [9] Около двадцати трех литров. ( Прим. автора .) , - будет выдаваться очень скупо. Никто не имеет права прикасаться к ней без разрешения капитана.

Режим «на борту» установлен следующий: пять унций мяса и пять унций сухарей в день на душу. Немного, но тут ничего не поделаешь, ибо восемнадцать человек съедят в день более чем по пяти фунтов каждого из этих продуктов, то есть в три месяца - шестьсот фунтов. В нашем же распоряжении имеется не больше шестисот фунтов мяса и сухарей. Следовательно, рацион нельзя увеличить. Воды же у нас около ста тридцати двух галлонов [10] Около шестисот литров ( Прим. автора .) , и решено, что мы будем получать на человека всего одну пинту [11] 0,56 литра. ( Прим. автора .) в день; таким образом воды нам тоже хватит на три месяца.

Раздача съестных припасов будет производиться в десять часов утра боцманом. Каждый получит на день свой рацион сухарей и мяса, а съедать его будет, как и когда захочет. За недостатком посуды - ведь у нас нет ничего, кроме чайника и кружки ирландца, - вода будет выдаваться два раза в день, в десять часов утра и в шесть вечера: каждому придется выпить ее тут же.

Надо заметить, что у нас есть надежда увеличить свои запасы: дождь и рыбная ловля могут оказаться для нас немалым подспорьем. На плоту выставлены две пустые бочки в расчете на то, что дождь наполнит их. А рыболовную снасть взялись изготовить матросы; плот потащит ее за собой.

Вот какие меры приняты нами. Они всеми одобрены и будут строго соблюдаться. Лишь при самом суровом режиме можно надеяться, что мы избегнем ужасов голода. Жестокие испытания научили нас предусмотрительности, и если нам придется терпеть еще большие лишения, то лишь потому, что судьба пошлет нам новые удары!

- С восьмого по семнадцатое декабря . - С наступлением вечера мы забились под паруса. Утомленный долгим пребыванием на рангоуте, я на несколько часов заснул. Плот, относительно мало нагруженный, плывет довольно легко. Море спокойно, и волны не беспокоят нас. К несчастью, волнение стихло лишь потому, что спадает ветер, и к утру я вынужден отметить в дневнике: штиль.

С наступлением дня я не мог записать ничего нового. Отец и сын Летурнеры тоже проспали часть ночи. Мы еще раз пожали друг другу руки. Отдохнула и мисс Херби; ее лицо уже не кажется таким усталым, оно, как всегда, дышит спокойствием.

Мы находимся ниже одиннадцатой параллели. Стоит сильная жара, солнце светит ярко. Воздух насыщен горячими испарениями. Ветер налетает порывами, и в промежутках, увы, слишком продолжительных, парус неподвижно висит на мачте. Но Роберт Кертис и боцман по некоторым приметам, в которых разбираются только моряки, предполагают, что какое-то течение увлекает нас на запад - со скоростью двух-трех миль в час. Это была бы для нас удача, которая сильно сократила бы наше плавание. Хочется надеяться, что капитан и боцман не ошиблись - ведь с первых же дней в такую жару нам едва хватает нашего рациона воды, чтобы утолить жажду!

И, однако, с тех пор как мы покинули «Ченслер», или, вернее, марсы корабля, чтобы пересесть на плот, положение значительно улучшилось. Ведь «Ченслер» мог в любую минуту затонуть, а деревянная площадка, которую мы сейчас занимаем, относительно прочна. Да, повторяю, положение заметно улучшилось, и по сравнению с прежним все мы чувствуем себя неплохо. У нас есть некоторые удобства. Мы можем передвигаться по плоту. Днем мы собираемся, разговариваем, спорим, смотрим на море. Ночью спим под защитой парусов. Развлекаемся, наблюдая за горизонтом и следя за рыболовными снастями, опущенными в воду.

- Господин Казаллон, - говорит мне Андре Летурнер через несколько дней после нашего перехода на плот, - мне кажется, что здесь нам живется так же спокойно, как на острове Хэм-Рок.

- Да, дорогой Андре.

- Но прибавлю, что у плота есть перед островом важное преимущество: он движется.

- При попутном ветре, Андре, преимущество явно на стороне плота, но если ветер переменится...

- Полно, господин Казаллон! - отвечает молодой человек. - Не будем смотреть на будущее слишком мрачно. Побольше веры!

Вера воодушевляет всех нас! Да! Нам кажется, что ужасные наши испытания кончились! Обстоятельства переменились к лучшему. Все мы почти успокоились.

Я не знаю, что происходит в душе Роберта Кертиса и не могу сказать, разделяет ли он наши радужные надежды. Держится он большей частью особняком. Это объясняется, конечно, лежащей на нем огромной ответственностью. Он - капитан, он обязан спасать не только свою жизнь, но и наши! Я уверен, что он понимает свой долг именно так. Поэтому он часто сидит погруженный в размышления, и мы стараемся не беспокоить его.

В эти долгие часы большинство матросов спит на переднем конце плота. По приказу капитана другую половину отвели пассажирам; здесь соорудили палатку, которая дает нам немного тени. Чувствуем мы себя удовлетворительно. Только лейтенанту Уолтеру никак не удается поправиться. Заботы, которыми мы окружаем его, не идут ему впрок, и он слабеет с каждым днем.

Только теперь я вполне оценил Андре Летурнера. Этот славный молодой человек - душа нашего маленького кружка. Он обладает оригинальным умом, его суждения часто поражают своей новизной и неожиданностью. Беседа с ним нас развлекает и подчас бывает очень поучительна. Когда Андре говорит, его несколько болезненное лицо оживляется. Отец, можно сказать, упивается его словами. Иногда он берет сына за руку и не выпускает ее целыми часами.

Мисс Херби, как всегда, очень сдержанная, все же порой принимает участие в наших беседах. Каждый из нас старается заботами и вниманием отвлечь ее от мыслей об утрате людей, которые считались ее покровителями. Эта молодая девушка нашла в господине Летурнере надежного друга, почти отца; когда она обращается к нему, в ее словах сквозит непринужденность, объясняемая пожилым возрастом Летурнера. По его настоянию она рассказала ему свою жизнь - жизнь, полную мужества и самоотверженности. На что может рассчитывать бедная сирота? Она прожила два года в доме миссис Кир и теперь осталась без всяких средств, но с спокойной верой в будущее, ибо она готова встретить любые испытания. Мисс Херби внушает нам уважение своим характером, своей нравственной силой, и до сих пор ни один из самых грубых людей, находящихся на борту, не осмелился оскорбить ее ни словом, ни жестом.