Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1

— Подпишись вот здесь.

Я поставил подпись. Белобородый старикашка пододвинул мне пластиковый пакет с моими пожитками, отнятыми при аресте. Я протянул к нему руку, но стоявший рядом охранник оказался проворнее.

— Не спеши, заключенный, — процедил он сквозь зубы. — Вещдоки мы передадим кому следует.

— Но это мои вещи!

— Ничего с ними не случится. Все готово, Рэско?

— Меня зовут не Рэско!

— А меня — Рэско. Заткнись, — буркнул второй охранник, крепко сбитый, неприятный тип, чье правое запястье было соединено цепью наручников с моим левым. Он дернул за цепочку, и я едва не упал к нему на грудь. — Делай все, что я тебе скажу, и не вздумай зубы скалить.

— Слушаюсь, сэр. Простите.

Я с виноватым видом опустил голову, а Рэско самодовольно ухмыльнулся. Не знал он, недотепа, что я сделал это для того, чтобы внимательно рассмотреть браслеты. Ага, „Бульдожья Хватка“, знакомая система. Такие наручники можно встретить в любом уголке Галактики, фирма-изготовитель гарантирует „дуракостойкость“. Может, дурак и не сумеет сломать или отомкнуть их, а для меня это раз плюнуть. Я приободрился. Фэтсо шел справа от меня, здоровяк Рэско — слева. Я шагал с ними в ногу, горя желанием поскорее покинуть тюрьму и взглянуть на здание, окружающее базу Лиги. Дело в том, что меня сюда доставили в темном, без единого окошка, фургоне. Мои конвоиры тоже торопились — им не терпелось сбыть меня с рук. Но о возвращении на любимую родину я мечтал меньше всего на свете. Выбраться из здания оказалось непростым делом, и я который раз мысленно дал себе пинка за мальчишескую попытку побега. В здании было всего три двери, все три запирались надежнее, чем воздушные шлюзы космических кораблей. Мы прошли мимо жужжащих и пощелкивающих сканнеров, трижды сенсоры роботов изучали отпечатки наших пальцев и сетчатки глаз, затем загудели механизмы раздвигающейся двери, и на нас хлынула волна теплого воздуха, запахов и звуков. На улице, куда мы спустились по длиннющей лестнице, я прямо-таки рот разинул. И было отчего, ведь эта планета — всего-навсего третья из тех, где мне довелось побывать. А жизнь на скотоводческих фермах Бит О’Хэвен и рабство в болотах Спиовенты не подготовили меня к тому обилию впечатлений, которое я испытал, едва покинув тюрьму Лиги. Теплый пыльный воздух напоен пряными ароматами, над улицей разносится какофония непривычных звуков, мимо движется непрерывный поток людей, незнакомых экипажей и каких-то четвероногих существ. Одно из них шествовало мимо, неся на спине человека. Внезапно длинные ноги животного уперлись в мостовую, а глаза вытаращились в мою сторону. Оно разинуло рот, демонстрируя чудовищные желтые зубы, и визгливо заорало. Я попятился, а конвоиры захохотали.

— Не дрейфь, от мара мы тебя защитим, — пообещал Фэтсо.

Может, для местных жителей этот зверь и был маром, а для меня — конем. В школе я видел таких в учебных фильмах по истории. Первопоселенцы Бит О’Хэвен привезли с собой лошадей и первое время ездили на них, пахали, возили сено и так далее. Однако вскоре лошади вывелись — слишком уж много у меня на родной планете хищного зверья. Выжили только люди и свинобразы — к ним ни один хищник не подступится.

Я взглянул на зверя повнимательней, отметил, что при всей его огромной величине он, судя по зубам, травоядный, а значит, бояться нечего. Тут подскочили два его сородича, впряженные в какой-то ящик на колесах. Услышав свист Рэско, сидевший на ящике кучер натянул поводья.

— Залезай, — велел мне Фэтсо, распахивая дверцу.

Я с омерзением отшатнулся.

— Там грязно! Неужели Лига даже нормального транспорта не может…

Рэско дал мне такого пинка, что я птицей влетел в фургон. Следом забрались охранники.

— Лига старается по возможности пользоваться туземным транспортом, чтобы поддерживать местную экономику. Так что заткнись и радуйся.

Я заткнулся, но радоваться не стал. Устремив на улицу, по которой громыхали колеса нашего фургона, невидящий взор, я размышлял, как бы удрать от конвоя, при этом сделав какую-нибудь гадость паршивцу Рэско. Пожалуй, сейчас самое подходящее время. Два молниеносных удара — и они лежат без чувств, и я исчезаю в толпе… Нагнувшись, я с остервенением почесал лодыжку.

— Тут клопы! Меня укусили!

— А ты их тоже укуси, — с детской непосредственностью посоветовал Фэтсо, и оба надзирателя захохотали.

Вот и чудненько. Они не заметили, как я вытащил из подошвы и зажал в кулаке отмычку. Но едва я повернулся к Рэско, замышляя, как говорят судьи, нанесение побоев, фургон остановился, и Фэтсо отворил дверцу.

— Выходи, — велел он мне, а Рэско с силой дернул цепочку, отчего наручник больно впился мне в запястье.

Выбравшись из фургона, я в недоумении уставился на здание с мраморным фасадом.

— Но ведь это не космопорт, — пробормотал я.

— В самую точку попал, — ухмыльнулся Рэско и потащил меня за собой. — Это местный вариант пересылки.

Я решил, что дальше не пойду, хватит с меня этой мерзкой компании. И все-таки пришлось потащиться следом за надзирателями, всей душой желая, чтобы подвернулась какая-нибудь лазейка. Вскоре она подвернулась. Я заметил, что в дверь под красивой вывеской „ПИЧЕР ПИСА ГОРРИТ“ входят и выходят одни мужчины. Проще простого было догадаться, что означает надпись. Я остановился и, показывая пальцем на дверь, заныл:

— Я хочу туда! Ну, пожалуйста!

— Нельзя! — ухмыльнулся Рэско. Вот ведь садист!

Неожиданно за меня заступился его приятель.

— Ладно, отведи его. Ему здесь долго торчать.

Рэско выругался, но не стал спорить. Наверное, он был младше Фэтсо по званию. „Пичер писа“ оказался самым примитивным сортиром — стенка, вдоль нее желоб на полу. Над желобом выстроились в ряд мужики. Расстегнув ширинку, я направился к свободному месту в дальнем углу. Рэско с „недовольным видом топал следом.

— Будешь на меня пялиться, я ничего не смогу сделать, обернувшись, буркнул я.

Он на секунду поднял глаза к потолку. Этого времени оказалось достаточно, чтобы свободной рукой схватить его за шею. Во взгляде охранника вспыхнуло удивление, но тут же угасла, едва я изо всех сил вдавил в шею большой палец. В тот самый миг, когда раздался приятный удар бесчувственного тела о пол, я освободился от „браслета“. Рэско лишь похрапывал, пока я обыскивал его и доставал бумажник, чтобы оправдать свою репутацию вора. Угнездив бумажник в своем кармане, я выпрямился и оглянулся. Стоявшие вдоль желоба люди обернулись ко мне.

— Ему стало плохо, — объяснил я и, переводя взгляд с одного непонимающего лица на другое, добавил на эсперанто: — Li svenas. — Но и это не произвело на них впечатления. Тогда я показал на Рэско, на двери и на себя. — Пойду за Помощью. Вы приглядите за ним, ребята. Я скоро вернусь.