Джин Вульф - Пятая голова Цербера

Если бы я мог, то задержал бы его, но пока я приходил в себя от удивления, он уже выкатился из спальни. Очень долго, может быть, час или больше, я прислушивался к шуму дождя, думал о Пхаедрии и о том, что говорил мистер Миллион. Все это перемешалось у меня с вопросами, которые отец задавал мне прошлой ночью. Я чувствовал себя так, словно они украли у меня все ответы, оставив одну пустоту. Я вспомнил, как в эту ночь мне снилось, что я стою на мощеном подворье, так тесно окруженном высокими колоннами, что между ними нельзя пролесть, стою так много лет, ищу проход и замечаю, что на каждой из колонн выбиты какие-то слова. Еще я вижу, что подворье вымощено надгробными плитами, какие можно встретить в старинных французских костелах, и на каждой выбито мое имя, но с разными датами рождения и смерти.

Этот сон преследовал меня даже тогда, когда я старался думать о Пхаедрии.

Когда служанка принесла теплую воду - в то время я брился уже дважды в день, - оказалось, что я уже держу в руках бритву, даже успел порезаться ею и кровь капает на пижаму и постель.

* * *

Через пять дней, ранним утром, когда я вновь увидел Пхаедрию, она была захвачена планом, в который втянула меня и Дэвида.

Речь шла, ни больше, ни меньше, как о театральной труппе. В ее состав входили, главным образом, девочки возраста Пхаедрии. Они намеревались все лето давать спектакли в парке. Поскольку, как я уже говорил, в труппу входили преимущественно девушки, наше участие было как нельзя кстати.

Прошло немного времени, и мы с братом были втянуты в эту историю. Пьеса была написана избранным среди актеров комитетом, темой служила утрата политической власти французскими колонистами. Пхаедрия, которая во время спектакля была еще в гипсе, получила роль калеки - дочки французского губернатора. Дэвид играл роль ее любовника, галантного капитана кавалерии, а я самого губернатора. Я согласился на эту роль с охотой, поскольку она была лучше роли Дэвида, а кроме того, давала возможность оказывать Пхаедрии отцовское внимание.

Представление, которое было в начале июня, я помнюхорошо по двум причинам.

Тетка, которую я не видел с тех пор, как она захлопнула дверь за доктором Маршхом, сообщила мне в последнюю минуту, что хотела бы присутствовать на спектакле. Кроме того, мы, актеры, так опасались пустоты в зале, что я попросил отца прислать шесть девушек. Я очень удивился, когда он согласился.

Думаю, он сделал это ради рекламы. Он только предупредил, что если вышлет за ними гонца, что они нужны в доме, я должен буду немедленно вернуть их, даже если спектакль только начнется.

- 23

Поскольку я должен был прийти, по крайней мере, за час до начала, чтобы войти в роль, после полудня я зашел к тетке. Она сама открыла дверь и тотчас же попросила помочь служанке, которая стаскивала что-то тяжелое с верхней полки шкафа.

Это оказалось складной инвалидной коляской, которую мы разложили в соответствии с указаниями тетки. Когда дело было закончено, она сказала:

- А теперь помогите мне.

Она оперлась на наши плечи и села в коляску. Черная юбка покоилась на подставке для ног, точно палатка.

Из-под нее выглядывали ноги, которые в кости были не толще моих рук. Ниже бедер выдавалось что-то странное,немного напоминающее седло. Когда она заметила, как я присматриваюсь к ней, то пробурчала:

- Это мне не понадобится. Приподними меня немного. Встань сзади и подними за подмышки.

Я сделал так, как она велела, а служанка бесцеремонно залезла ей под юбку и вытащила оттуда небольшой, обтянутый кожей предмет, на котором тетка сидела.

- Едем? - спросила тетка. - А то опоздаем.

Я выкатил коляску в коридор. Служанка придержала дверь. Открытие того, что тетя теряла теряла способность передвигаться физически и могла делать это лишь при помощи механизмов, наполнило меня беспокойством еще большим, чем то, которое я ощущал, когда не знал об этом. Она спросила, почему я такой хмурый, а и я, не таясь, рассказал ей обо всем, а также добавил, что, насколько мне известно, еще никому из людей не удалось овладеть антигравитацией.

- Ты думаешь, почему я не воспользовалась этим, чтобы пойти на твой спектакль?

- Может быть, ты не хочешь, чтобы люди это увидели?

- Вздор! Это обычный протез. Его можно купить в любой аптеке.

Она повернулась в коляске, чтобы посмотреть на меня. Ее лицо было очень похоже на лицо отца. Безжизненные ноги свисали, как два тонких прутика, похожие на палочки, которые мы с Дэвидом, когда были маленькие, применяли для того, чтобы обмануть мистера Миллиона.

Мы делали кукол и клали в постель, заставляя учителя думать, что это мы лежим там, а на самом деле сидели под кроватями и играли в разные игры.

- Понимаешь, индукционное поле, возникающее в проводниках, проложенных под полом, способствует моему передвижению в доме. Ток индуцируется в протезе и, таким образом, возникают два поля с противоположнымии зарядами, в результате чего я и приподнимаюсь над полом. А наклоняясь вперед, начинаю скользить туда, куда мне нужно. Понятно?

- Да. Значит, антигравитация мне пригрезилась?

- Когда я схожу по лестнице, то использую железные перила.

* * *

Спектакль прошел довольно хорошо. Как и можно было ожидать, шум и крики издавали, главным образом, зрители из старой французской аристократии или их потомки. Действительность превзошла все наши ожидания. На спектакль пришло около пятисот человек и, как обычно,

- 24

среди них карманники, полиция и бродяги. Случай, который я хорошо запомнил, произошел под конец второго акта. Около десяти минут я сидел за столом, готовя несколько вопросов для обсуждения и внимательно слушая, что говорят мои подчиненные. Сцена была повернута на запад. Последние лучи солнца окрашивали небо в удивительные цвета: пурпур, багрянец, киноварь и чернь. На таком жутком фоне, которые могли создать только дьявольские хоругви, поодиночке и попарно, как удлиненные тени, выскальзывающие из зубов каких-то фантастических драконов, начали показываться головы, смуглые шеи и широкие плечи людей из батальона охраны моего отца.

Опоздавшие занимали последние места в верхней части амфитеатра, окружая собравшихся, словно солдаты на службе какого-то владыки окружают взбунтовавшуюся толпу.

Когда они уселись, подошла моя очередь давать реплики. Я совсем забыл о них. Больше ничего, собственно, я и не запомнил из нашего первого выступления, кроме того, что какое-то мое движение вызвало смех у публики, причем в самом неподходящем месте пьесы. Кроме того, в начале второго акта взошла Святая Анна, заливая место действия зеленым светом. Были хорошо видны ее лениво текущие реки и поросшие зеленью огромные болота.

Под конец третьего акта я увидел, как маленький горбатый слуга забегал между последними рядами и девушки одна за другой двинулись шеренгой черных, обрамленных зеленью теней к выходу.