Владимир Стрельников - ссыльнопоселенец - 2

— Выбора у нас особо нет. Семнадцать человек — это много. Одним залпом нас всех гарантированно положат. — Я доел стейк, и принялся за вареную кукурузу.

Обзгрыз пару початков, и задумчиво поглядел на разносчика, после чего заказал ему местного виски по двести грамм на человека. И вяленого толстолобика на закусь. Здоровенные рыбины пластались летом разделывались, поперек туши, лето и осень солились в рассоле, в здоровенных бочках в прохладных погребах, а сейчас, по морозцу, вялились. Получалось янтарное, просвечивающее на солнце мясо, при этом потрясающе вкусное.

— Ну, будем. — мутные стаканчики чуть тюкнулись, после чего вискарь теплом растекся по желудку.

— Не, вы поглядите. Я там переселенок одеваю, а они тут пьянствую. Эй, мисс, мне пожрать и тоже виски. — К нам подсел Майкл. Пока ему несли стейк, он успел сделать себе пару сендвичей с вяленой рыбой, и сожрать их. Ну, и выпить с нами по паре стаканчиков.

Разносчица принесла чашку с солеными бочковыми помидорами, еще бутылочку виски, пару ломтей толстолобика и заменить опустевшую тарелку с ркупно нарезанным хлебом.

Тем временем я пересказал негрилле историю с засадой, зааставив того задуматься.

— Я за то, чтобы ехать вдоль того берега. Твоя голована, партнер — огромная редкость. Бандиты наверняка не знают о ней. Так что мы спокойно проедем мимо них под тем берегом. Главное, чтобы торосов не было посреди реки, а то иногда бывают. Опасная вещь, можем лошадей всех на них оставить, да и самими ноги переломать ни разу не проблема.

— Да, кстати. Чего это ты девок на молодняк оставил? — Озаботившись о наших волонтерах, вдруг спохватился я, разливая остатки вискаря по стаканчикам. — Они же его сожрут и не поморщатся.

— Не сожрут, им сейчас лениво. — Отмахнулся Майкл, нарезая стейк. — Девицы распаренные и довольные, им сейчас не то что парней жрать, а двигаться и трахаться лень. Тем более, я им туда заказал пиццу, сладкие пироги, чай и кофе. И много, пусть досыта наедятся. А дочиста вымытая и хорошо накормленная девушка малотранспортабельна.

— Да? Хм, вообще-то, ты прав. — Я почесал затылок, и поднял стаканчик. — Давайте за прекрасных дам!

— Давайте. Интересно, а Вера, если узнает про этот тост, что скажет? — Засмеялся негрилла, поднимая свой стакан, а Сохатый улыбнулся.

— Она знает, что она самая прекрасная дама. — Я усмехнулся, вспоминая свою прекрасную половинку, и мысленно сопоставляя ее с виденными мною девушками. — Она — моя, и этим все сказано.

— Ты как, очень серьезно? Свадьба будет? — Майкл занюхал кусочком хлеба выпитый виски, и потянулся к стакану с томатным соком.

— Да. — Я тоже выпил, и потянувшись к соленьям, выбрал аккуратную помидорку и высосал из нее середку. — Будет.

Посидев еще немного, я встал, и двинулся в сторону загона для девиц. Надо самому поглядеть, что и как.

Но Майкл оказался прав. Поселенки частью сидели за столом, о чем-то трепясь, а часть уже спала. На столах лежали широкие круглые доски, на которых когда-то, не так давно, были пироги, стояли опустевшие чайники и кофейники.

Грессия и Герда тоже были тут, hermanita о чем-то рассказывала сидящим вокруг девушкам, а Герда лежала на широкой скамье, и сыто зевала. Голована прислала мне ощущение спокойствия, и зевнула еще разок.

— Так, девицы, я смотрю, вы в порядке? — Негромко поинтересовался я у окруживших Грессию девушек.

— В порядке, командир. — Потянулась Кетлин, закинул руки за голову. Тонкая ткань белой майки натянулась на трех роскошных сиськах. — Сейчас поспать завалимся, и вообще все будет шикарно. Выезжаем завтра? Надоело тут сидеть.

— Да. — Кивнул я, оглядывая остальных. — Спите, отдыхайте. Завтра спокойно, утром собираемся, и выезжаем. Спокойной ночи.

Я поврнулся, собираясь выйти, но задержался, и подошел к зеленоволосой.

— Ты Еву- Огонёк знала? Восемь лет назад она была в Новом Шанхае, из вашей банды, из " Стальных драконов".

— Знала. — Кетлин удивленно округлила глаза. — Ой. А я ведь и тебя знаю. Ты тогда нас забрал из полицейского участка, вместе с Евой. Я тогда совсем малолетка была, и волос еще рыжий был. Вспомни.

— А, так это ты? — Я усмехнулся, вспомнив худенькую и мосластую рыжую девчонку. — Ну, тогда ты была тощая как селедка, и это богатство у тебя только намечалось. Плюс, сисек на одну меньше было. Расскажешь мне. Что случилось с Евой, хорошо? А сейчас отдыхай.

И я, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты. Почему-то мне жутко хотелось кого-нибудь убить.

Выйдя и закрыв дверь, я минут пять стоял, вцепившись в толстую кованную скобу, и приходил в себя, пытаясь унять внезапную, всепоглощающую ярость. Перед глазами мелькали Ева и Лара, девчонки, которых я любил и которых не смог уберечь. Наконец я отпустил железяку с удивлением поглядев на отметины от моих пальцев. На пусть хреновой, но стали!

— Ничего не понял? — Я внимательно разглядел свою ладонь, поглядел на капельки крови, выступившие из-под почерневших ногтей. — Весело. Ладно, хоть рука левая.

Осторожно потрогал пальцами правой скобу. Мне показалось, что металл чуть нагрелся, но тут бог его знает. Мало ли, может от того, что я долго держался за железяку. Но неужели это я смял эту кованную херомантию?

Еще пару раз глубоко вздохнув, я пошел искать встречу со здешним главой — хозяином фактории, мистером Гендельфом. Вот уж не знаю, с какого перепугу этот невысокий, чуть полноватый итальянец взял себе такое прозвище? Ведь у Толкиена в книге и в многочисленным экранизациях колдун высокий худой старикан.

Этот прожженый и жестокий торгаш имел одну достаточно приятную особенность — он был патологически честен. Его слово было абсолютно верным, он отвечал за слова своих людей. Но вот правила, которые он устанавливал — они были выгодны в основном ему. Хотя, мы все же с ним работаем, а значит, и нам тоже выгодна его жескость.

Топая по темного коридору, иногда освещенному керосиновыми лампами, я радовался тому, что этот толкиенутый работает допоздна. И даже ночует у себя в кабинете. Иначе было бы здорово, ломиться к хозяину поздним вечером.

Пару раз мне встретились здешние жители. Худой мужик с разбитной бабенкой, и пара молодых парней, видимо, идущих на смену внешней вахте. По крайней мере, иначе незачем так тепло одеваться и вооружаться до зубов.

Свернув в лестнице, ведущей на третий этаж, я с удивлением остановился около небольшой открытой лавки. На темном бархате лежали кольца, серьги, бусы и ожерелья. Серебро и янтарь, переливающийся под светом двух керосинок.

— Надо же. — Я с интересом поглядел на пару подвесок. — можно?

— Да пожалуйста. — Старый ювелир приглашающе провел рукой над прилавком. — Я сегодня что-то задержался. Хотя, куда мне здесь еще идти? Разве в мастерскую, надо закончить пару браслетов.