Александр Белоткач - Дм Мой или Шанс №2

Я, догадываясь уже о чем пойдет речь, и еще находясь под впечатлением от встречи с Арием, максимально вежливо послал их всех куда подальше. А когда пришедшие с верховным гости повскакали, я, подняв руку в предостерегающем жесте, сказал:

— Так. Попрошу не дергаться! Если вам дорога жизнь вашего шефа, забирайте его отсюда, и валите пока я добрый! И кстати, — обращаясь уже к смертельно побледневшему, от еле сдерживаемого гнева Али, решил напоследок блефонуть я: — Если ты, или твои шестерки, еще рас без спроса влезете сюда, я прийду к тебе ночью во сне, и тогда ты узнаешь как жарят грешников в аду!

Не знаю, какие там слухи распускали обо мне по дому всякие болтуны, однако эта компания, не проронив больше ни слова, прожигая меня ненавидящими взглядами, осторожно, по стеночке, как мимо дикого зверя, прошествовала на выход.

— Уф-ф! — выдохнул я, когда за ними захлопнулась дверь, — Что за день то такой сегодня?

А когда наконец, я раздевшись, и постелив свежее белье, нырнул под одеяло, мне приснился очень странный и непонятный сон.

Сон этот был выдержан в серо-желтых, осенних тонах, и так сильно затронул что-то в моем сознании, что я долго еще не мог забыть его.

А снилось мне, будто стою я на незнакомой улице, незнакомого, красивого города, на тротуаре у проезжей части. Под ногами мокрый асфальт в желтых пятнах осенней листвы. Моросит мелкий дождик, куда-то спешат прохожие. И дальше по улице, куда хватает глаз, виднеются одни лишь зонты; желтые, красные, синие, все прозрачные, словно клеенчатые. И вот, мимо плывет этот людской поток, а на сердце у меня непонятная, рвущая на части тоска. Сложно объяснить, но больше всего это походило на боль утраты любимого человека. Я пытался разглядеть кого-то в толпе прохожих. И тут, от провожаемого взглядом потока отделилась чья-то знакомая фигурка, а затем, миловидная девушка в длинном светлом плаще, приподняла свой прозрачный, ярко оранжевый зонт, и глянув синими, как небо глазами, помахала мне рукой.

С кем это я прощался? Кто эта синеглазая незнакомка? Непонятно. Проснувшись среди ночи, с тем самым, тоскливым ощущением потери, я до утра не мог забыть реку прозрачных зонтов, и прощальный взгляд синих глаз.

Видно здорово я вчера перенервничал. Вот и сниться всякая муть.

Лишь под утро, я снова ненадолго задремал, а когда неожиданно в дверь осторожно постучали, меня вдруг посетило какое-то нехорошее предчувствие. Я как можно тише поднялся, и накинув свой балахон, достал из тайника, маленькой такой ниши в глубине встроенного в стену шкафа, припрятанный там на всякий случай парализатор, аккуратно, на цыпочках подошел к двери.

Я знал, что импульс стандартного ИП проходит сквозь здешние перегородки, как сквозь бумагу, поэтому прислонив ухо к стене выходящей в коридор, прислушался. Меня пришла брать целая команда. За стеной слышались нетерпеливые шепотки, множественный шум дыхания и шарканья ботинок по ковровому покрытию.

«Ну что ж. Этого и следовало ожидать. Вчера я неосмотрительно слегка перегнул с этими законниками. А насколько я знал, Али не тот человек, который прощает подобные оскорбления. Вот, по его мнению, и пришло время наказать наглеца».

И тогда, так же на цыпочках отступив в середину комнаты, вывернув регулятор мощности на максимум, я трижды веером, выстрелил в пластиковую стену.

А затем, когда в утренней тишине послышался звук падающих на пол тел, распахнул дверь, и выкатился в коридор, выцеливая возможно не задетых импульсом гостей.

Но такие меры предосторожности оказались излишними. Видно пришедшие в этот ранний час, брать обнаглевшего зэка, шестерки Али никак не ожидали такой встречи. Рассчитывая взять числом, а тут в коридоре в разных позах валялось их больше двух десятков, они даже не выставили элементарный заслон.

Встав на ноги, и разглядывая эту кучу малу, наваленную у своей двери, я поначалу даже растерялся, но после решил поступить самым, что ни на есть законным образом.

Вернувшись к себе в комнату, я достал кругляш общалки, а затем, легко отыскав номер Ария, ткнул в иконку дозвона.

Нет, это нужно было слышать. Я повторюсь, не знаю, кем в той жизни был этот парень, что заведовал сейчас всем на этих этажах, только ругаться так, умел лишь он один.

Когда я, изображая разочарованное недовольство работой администрации его светлости, показал наваленную у моей двери кучу, Светоносного так разобрало, Что у меня аж уши покраснели.

А через минут двадцать, в коридоре началась целая вакханалия.

Первыми туда ворвались Человек полста в белых балахонах, во главе с разъяренным Арием. Затем здесь же появился Леон со своей свитой, и наконец, последним на поле боя, показался Бармалей, то есть Али с пятью своими тушкохранами.

Не буду рассказывать, какой гвалт стоял здесь битых два часа. Но из общей картины всей этой разборки верховных, я понял, что Али получил серьезное предупреждение с занесением в челюсть, от разошедшегося Тимошки. И не имея сказать в свое оправдание ничего, чтобы объяснило появление всех его самых крутых боевиков в секторе сборщиков, просто молчал, понимая видно, что еще легко отделался.

Леон кстати, все это время, просто молча наблюдал за разбушевавшимся братцем, а напоследок приблизившись к бледному как мел Али, прошептал тому что-то на ухо. По всему, положение было очень серьезным. У главы законников, отчего-то мелко затряслась голова, а в глазах промелькнул отчетливый страх.

После чего, Али громко пообещал, что больше никогда не приблизится к этому Алексу, и что больше никогда не будет без спроса входить в чужой сектор, и так далее и тому подобное. А продолжавший кипешевать Тимошка, потребовал еще и прилюдно извиниться. На что этот черный Бармалей, глянув из-под нависших бровей в мою сторону, и пробормотав что-то на непонятном языке, севшим голосом, попросил у меня прощения.

Да, Лучше бы Светоносный этого не делал. Глядя в лицо Али, я отчетливо прочел в его черных как ночь глазах, свой приговор. Теперь можно было не сомневаться, что для него с этого дня, Алекс Некий, враг номер один. И что рано или поздно, его киллеры обязательно до меня доберутся.

«Да уж. Вот только этого не хватало для полного счастья. Как-то нехорошо закручивается все, просто ой ей, как не хорошо! И что мне теперь делать со всем этим? Забиться в свой модуль и до конца времен пугаться собственной тени?»

Понятно, что как ни сильна ненависть этого законника, первые несколько дней можно ничего не опасаться, но вот что будет дальше, я и думать не хотел.

Когда наконец, все улеглось, и коридор перед моей дверью опустел, я заказав себе стандартный завтрак который состоял сегодня из овсянки и стакана молока, проглотив все, не чувствуя вкуса, еще минут десять просидел тупо глядя в стену, пытаясь для себя решить кто важнее и с кого начать.