Александр Белоткач - Дм Мой или Шанс №2

Я коротко поведал ему свою историю, чем страшно заинтересовал этого незаурядного парня. Оказывается, Лукьян никогда не сталкивался с Вьет-во-дао, и загоревшись, тут же решил испытать меня. Но по его словам, я оказался слабоват. И действительно, прилетало вначале мне ни хило, я даже не успевал понять, откуда и чего, как оказывался на татами. Но вскоре приноровившись, научился ускользать от молниеносных связок, и даже ухитрялся несколько раз вскользь задевать его, чем приводил в неимоверный восторг зрителей, которых на наших тренировках всегда было хоть отбавляй. Лукьян вот уже седьмой десяток слыл в доме непревзойденным рукопашником, и тут какой-то щегол, курсант сопливый, ухитряется не только изворачиваться в самых, казалось немыслимых петлях, но еще и огрызаться. Хоть и неопасно, но все же, ощутимо покусывая воинское самолюбие непобедимого сенсея. В итоге, Лукьян был вынужден признать, что в этом Вьетнамском посмешище есть рациональное зерно, однако до рус боя ему как до луны пешком. И что если я хочу достичь настоящего уровня мастерства, мне нужно бросить заниматься ерундой, и посвятить все время его тренировкам.

Ну что касается занятий, я был и так чуть ли не самым примерным учеником. Даже Клим, лучший из прошлой команды, как-то за столом у Романа, похвалил меня за прилежание. А я приходил сюда в зал, порой лишь для того что бы хоть на пару часов забыться. Я страшно мучился все эти дни, после возвращения памяти, так что милая Шерри, вся извелась пытаясь облегчить мои страдания. Этот человечек вообще стал мне здесь ближе родной сестры. Откуда только бралось ее это терпение и такт, ее нежная забота и строгая властность профессионального психолога? Сколько раз я терзаемый картинками из прошлого, начинал, как тигр в клетке метаться по комнатам, не соображая, что со мной и где я. Сколько раз за те две недели, ей приходилось вызывать кого-то из ребят, чтобы усмирить разбушевавшегося Алекса. Да, этой девчонке я обязан очень многим. Действительно, как сказал однажды Лукьян: Нашей Шерри нужно памятник поставить при жизни. Так что я, теперь, когда мне значительно полегчало, был очень предупредителен, и всячески старался выразить благодарность моей няньке. Шерри, умница, была для меня настоящим утешением, но теперь, когда она появлялась в моем модуле все реже и реже, я стал ощущать некую болезненную зависимость. От чего на душе порой было тоскливо и неуютно. Выручал меня мой наставник. Роман в отличие от Шерри, жил буквально напротив, так что мы виделись с ним каждый день.

Он стал еще более расположен ко мне, с тех пор как я объявил, что хочу стать патрульным, и все эти дни ходил как начищенный медяк, улыбаясь и откровенно похваляясь перед прочими ребятами из отдела. Однако, первое время, Роман действительно был для меня настоящей отдушиной. Как здорово было посидеть с ним за чашкой чая после очередного сумасшедшего дня. В школе я выматывался так, словно разгружал без передыха вагоны с песком. Наши инструктора были просто изуверами. Кроме меня, на курсах проходили обучение еще пятеро патрульных, которые по разным причинам были вынуждены переаттестовываться, им доставалось особенно крепко, так что я, видя их распаренные лица после очередной тренировки, признавал, что меня еще жалеют. И вот набегавшись по коридорам, имитируя подавление беспорядков. Налазившись по техническим колодцам, известным лишь службе патруля. Пролив семь потов в зале у Лукьяна, я наконец возвращался к себе и приняв душ, вываливался чуть дыша в гостиную. С часик отдыхал в кресле, бессмысленно блуждая по сети, после чего, придя в себя после сумасшедшей гонки, на полусогнутых ковылял к Роману. Мы собирались в его коморке, либо у меня в гостиной. И вечерами напролет болтали о всякой всячине. Играли в шахматы, вспоминали каждый свою жизнь, и со временем я стал чувствовать себя гораздо лучше. Меня уже не так часто преследовали картинки из прошлого. Мне уже не мерещилась в каждой новой девчонке моя Катька. И уже не вскакивал я посреди ночи в холодном поту, задыхаясь и судорожно ощупывая грудь, в поиске страшных пулевых ран. Все реже я вспоминал Олега с Наташей, Ольгу с Генкой, и даже моих дорогих родителей. Хотя представить страшно, что там было с мамой, перенесла ли она смерть сына, ведь у нее всегда было очень плохо с сердцем. Что там с ними теперь? И где они сейчас?

Как я ни старался, как не искал, в доме их не было. Да и вообще, здесь не оказалось ни одного моего знакомого, или хотя бы раз виденного в той жизни человека. Облазив всю сеть и перелопатив кучу архивных списков выбывших, (как называл их совет), я так ничего и не обнаружил, даже фамилий знакомых, за исключением конечно самых распространенных.

А еще, я заметил одну странность. Время здесь течет как-то очень уж неторопливо. Вначале мне даже казалось, будто я вновь вернулся в детство. Это ощущение было настолько отчетливым, что первые дни я то и дело поглядывал на часы. И до сих пор я убежден, в течение одного дня здесь, происходит больше событий, чем за неделю в той моей взрослой жизни. Когда вечер приходит, как некий долгожданный праздник, когда можно наконец расслабиться, и свалившись на прохладные простыни, отключиться. Сладостное ощущение усталости, некоего удовлетворения от хорошо прожитого дня, часто и сейчас, напоминает, то далекое время моего детства. Там, набегавшись с пацанами за целый день в казаки разбойники, прятки, салочки. Искупавшись в реке, погоняв мяч во дворе, успев раза два подраться и помириться с кем-то из ребят. Исколесив полгорода на велосипеде, совершив налет на чей-то очередной палисадник. Под конец, едва переставляя ноги, я приходил в родной уютный дом, где этот сумасшедший калейдоскоп прекращал свое мельтешение, и где я, едва коснувшись подушки отключался.

Эх детство, детство! Где ты теперь?

Пока обтирался огромным мохнатым полотенцем, вспомнился вчерашний разговор с моим наставником. Роман, высказал свою давнюю теорию, что таких вот капсул, или сфер вроде нашей, миллионы.

— Если учесть количество жителей той земли, — говорил он, — и предположить, что не мы одни, за какие-то заслуги получили второй шанс и воскресли, как некое исключение. Если допустить, что все живущие когда-либо на планете земля, вновь ожили, то соответственно, и подобных сфер должно быть гораздо больше.

Однако за силовым полем, за той самой зеленой стеной, которую я решил осмотреть в первый же день, после своего заточения, не было ничего, ровным счетом ничего. Казалось, будто там за этой стеной, бесконечное ровное как стол поле, степь, или пустыня. Как я тогда ни вглядывался сквозь зеленый купол, так ничего, кроме этой бесконечной пустоты не увидел. Возможно Роман и прав, но в таком случае, эти сферы разбросаны на огромном удалении друг от друга. И хотя я понимал, что это расстояние может означать и десятки километров и миллиарды световых лет, все же, некая слабая надежда, когда-либо встретить своих родных и близких, теплилась где-то в сердце.