Александр Белоткач - Дм Мой или Шанс №2

Но произошло нечто удивительное. Наш стажер, не участвовавший раньше ни в одной серьезной операции, проник в одиночку на взбунтовавшийся уровень, и гуляя там как у себя дома, освободил всех нас, а затем подал идею как можно одним ударом разрубить этот Гордиев узел. Этот отважный юноша находиться здесь, среди нас, и зовут его — Алекс Некий! Хочу пригласить еще раз сюда на сцену, этого замечательного парня!

Смущенный таким вниманием, я вышел, и под громкие аплодисменты, Лукьян пожал мне руку со словами.

— Ты настоящий герой, Ал! Спасибо тебе за ребят!

Совершенно не ожидая такой публичной рекламы, и преувеличенных, по-моему, похвал в свой адрес, я краснел и бледнел как первоклашка на линейке. Мне почему-то казалось, и не без оснований, что такого рода операции не должны широко освещаться. И что подобный детальный разбор событий, присущ лишь закрытым начальственным кабинетам. Но в чужой монастырь… Так что я просто глупо улыбался всем, словно один из дебильных ГГ какого-нибудь дешевого кино.

Ко мне подходили ребята. Трясли руку, заглядывали в глаза, с официальными минами произносили стандартные предложения. Но я отлично видел, большинство из них, откровенно недоумевают: «Как этот сопливый стажер умудрился в первой же операции так прославится?» Одним из последних ко мне подошел наш многоуважаемый шеф, и сжав мою ладонь железными тисками, пробасил:

— Поздравляю Алекс! Ты спас не только своих товарищей, но и около двух тысяч граждан четвертого уровня! Я думаю, там вскоре будет стоять мемориальная доска с вашими фото, и упоминанием твоих личных заслуг! Так держать патрульный!

И он заглянул мне, своим стальным, вечно сощуренным не то лукаво, не то из-за близорукости взглядом, куда-то в сам мозг. Будто насквозь просветил. У меня мурашки по спине побежали от этих его изучающих глаз. На секунду показалось, что на меня в упор смотрит терминатор. Тот самый железный дровосек из фильма. Будто какая-то огромная неизвестная машина, щелкая своими электронными мозгами глядела на попавшеюся на пути козявку, просчитывая ее дальнейшую траекторию движения. Честно скажу, в тот момент я впервые, за все время здесь в доме, по-настоящему испугался. Это был какой-то безотчетный, животный страх, означающий крайнюю степень опасности. Однако это ощущение, уже через миг улетучилось, так что, я даже и не понял спускаясь в зал, от чего весь так взмок, будто в самом крутом спарринге с Лукьяном. По лбу стекали струйки пота, а форменная рубашка просто прилипла к спине.

Умница — Шерри, заметив неладное, потянула меня, не дожидаясь окончания церемонии, прочь из зала.

— Что происходит Ал? На тебе лица нет? — заглянула она мне в глаза, волоча меня за собой по коридору.

— Не знаю. Сам не пойму. Странно как-то мне стало. Трудно объяснить! — пробормотал я в ответ.

— Но я же вижу. Этот Приторий как подошел к тебе, так ты словно динозавра увидал. Я даже сама испугалась!

И когда мы ввалились ко мне, по-прежнему держась за руки, я решил слегка окунуться. Шерри помогла мне стянуть прилипшую к телу одежду, и как беспомощного повела в сауну.

Прохладная кристально чистая вода, в голубом бассейне, освежила. Вся эта внутренняя неконтролируемая дрожь и нервное напряжение, постепенно сошли на нет. Оставив после себя лишь дикую усталость, и странное безразличие ко всему.

Шерри помогла мне обтереться, а затем, отвела еле переставляющего ноги в спальную, где укутав словно маленького, сама прилегла не раздеваясь рядом, прямо поверх одеяла.

Как я отрубился, не помню, но спалось мне неспокойно. Мучили какие-то кошмары. Снились не то осьминоги, не то пауки. Липкие щупальца, леденящие сердце глаза. Бр-р-р!

Проснулся я посреди ночи, долго соображая, где я и что я. А когда наконец, понял что лежу в своей кровати, а рядом свернувшись калачиком, мирно сопит моя нянька, вся эта галиматья вдруг улетучилась, а на сердце стало как-то тепло и уютно.

Осторожно выпутавшись из под одеяла, и накрыв им по-прежнему тихо сопящую Шерри, которая подложив ладошку под щеку улыбалась чему то во сне, я вышел на кухню. И приготовив себе легкий ночной перекус, (вчера набегался как проклятый), так что, есть хотелось дико, уселся в одиночестве за огромный стол, наворачивая любимую картошку по Гречески, и размышляя над всем, что произошло со мной вчера. Я и не догадывался, что это моя последняя здесь, в этом комфортабельном модуле ночь, и буквально завтра, жизнь моя круто, очень круто переменится.

Кто знает? Возможно я так навсегда бы и остался патрульным, простым, довольным жизнью парнем. Купаясь в нежной ласковой заботе моей милой Шерри. Возможно я никогда бы не стал чужим среди самых близких мне сейчас людей. И никогда бы не произошло тех удивительных, невероятных событий. Но от себя не убежишь, не скроешься. Ибо, каков ты есть, таковы твои дела. И пускай порой они расходятся с некими суждениями о тщетности бытия. Пусть порой не вмещаются в рамки тех, кто хочет жить ни во что не вмешиваясь, дабы ненароком не подвергнуть риску свою зону комфорта, однако мне всегда было трудно сдерживаться, при виде различного рода несправедливости и беззакония. Так что, произошедшие со мной далее события, были непростой случайностью, а отражением моей четкой жизненной позиции.

Возможно кто-то и сумел бы равнодушно наблюдать как два здоровенных лба, сначала избивают, а потом зверски насилуют беспомощную беззащитную девчонку… Я, не смог. Поэтому можно сказать, что во всем виноват был я сам.

А случилось это тем же днем, когда я со своим треклятым геройством, оказался в ненужное время в ненужном месте.

За окном начало светать, когда из спальной послышались томные вздохи, и на пороге появилась вся заспанная, уморительно зевающая Шерри.

— Ты чего не спал? — спросила она меня, глядя на поднос с кофейником и печеньем на столе, — А я проснулась, и понять не могу, что это за комната! Потом гляжу, заяц твой на полке, а тебя нет!

— Просто полка жесткая больно, вот я и перебрался сюда в кресло! — хохотнул я над ее каламбуром.

— Да! Точно! — рассмеялась Шерри вместе со мной, — Вот бы поглядеть, как ты туда впихнешься!

— А я по частям отдыхаю там! То голову положу, то ноги!

И отсмеявшись, мы оба умолкли, глядя как за окном начало всходить солнце.

— Как же здесь все-таки красиво! — тихо протянула Шерри, восторженно глядя на миллионы горящих разноцветным огнем бриллиантов, — тот, кто это все устроил, по всему, очень нас любит! Иначе, зачем такая красота?

Она умолкла, глядя, как все ярче и ярче разгорается рассвет, а лежащий внизу парк, обретает все более сказочные черты, превращаясь на глазах в великолепное, изумительное полотно некоего гениального утописта.