Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай

На следующее утро я проснулся в машине, летящей над землей. Я лежал на спине и больше не слышал прибоя. Чувствовал себя обособленным от всего. От своего прошлого, от своих друзей, от своего мира. Небо темно-красное, как на закате, и безоблачное. И на нем ни одной ленты oparu no tako. Их разнесло бурей. Мы проехали под деревом, изорванной пальмой с увядшими листьями, которые шуршали, как бумага, и меня в самое сердце поразило нечто знакомое.

"Я возвращаюсь в Панаму, - с безумной радостью подумал я. - Я возвращаюсь в Панаму". Солнце, отразившееся в листве, напомнило мне о давно забытом случае. Не могу вспомнить, когда это произошло в моем детстве: помню, что лежал на диване, глядя в окно. Между двумя открытыми полями проходила линия деревьев, и толпа обезьян переходила из одного леса в другой. И в то время мне показалось, что это я движусь, а обезьяны стоят на месте.

Я лежал на дне машины, вспоминал эту пальму, так неожиданно появившуюся после необычной фауны Пекаря, и меня наполнило ощущение спокойствия, эйфория. И снова я ощутил, что возвращаюсь домой, в свою собственную утраченную страну.

Постепенно пальмы стали встречаться чаще. К полудню мы достигли полностью терраформированной лесистой местности. На деревьях болтали попугаи, поедая фрукты; мы, несомненно, добрались до земель ябадзинов.

Мы остановились на ночь и два следующих дня двигались вдоль берега на юг. Днем и ночью дул сильный ветер, он летел с холодных морей на нагретую сушу и иногда достигал силы шквала. Но море здесь представляет собой узкую ленту, и поэтому бури приносили мало дождей. Пыль, поднятая в пустыне ветром, окрасила небо в тусклый желто-коричневый цвет, и закаты и восходы стали особенно великолепны. Я чувствовал себя крепче и вечером лежал у костра и слушал разговоры.

Абрайра весь день тревожилась, напрягалась и потому очень устала. Когда к ней обращались, нужно было повторить два-три раза, чтобы она ответила. После того как Мавро лег спать, Перфекто сказал:

- Что у тебя на уме, сестренка?

- Я только... не знаю. Хочу ее. Хочу эту планету!

- Да, - энергично подхватил Перфекто. - Знаю. Я тоже чувствую это.

Абрайра спросила:

- Помнишь, каково было в нашем поселке, в Темуко, когда мы были детьми? У нас ничего не было! Абсолютно ничего, что можно было бы назвать своим! Капитан Гуэррера давал нам одежду или игрушки, но ничего не принадлежало мне - мне одной. Давая нам обувь, он всегда говорил: "Не забывай делиться с другими". Мне это было ненавистно.

- Знаю, - сказал Перфекто. - Я тоже это ненавидел. Нас создали, чтобы мы имели свою территорию, а потом ничего нам не дали.

Абрайра рассмеялась.

- Помнишь, как мы детьми прятали вещи под кроватью? И время от времени приходил Гуэррера и все отбирал. Я нашла в канаве куклу и несколько месяцев прятала ее; она мне была нужна не потому, что была красивая, чистая, вовсе нет - она была моя.

Перфекто улыбнулся.

- Si. Гирон и его палки. Помнишь, как он приносил домой палки. Ничего особенного в них не было, простые палки. Если он еще жив, я думаю, у него дома их горы.

- Вот что я чувствую, - сказала Абрайра. - Хочу эту планету, как Гирон хотел свои палки. Хочу дом. Так хочу, что ни о чем другом не могу думать! Если мы выиграем эту войну, я, наверно, умру от радости.

- Ах, - сказал Перфекто, - как было бы хорошо! Иметь целую планету в своем распоряжении. Это желание в наших костях. Никогда не думал, что захочу чего-нибудь так сильно. Но убивать ябадзинов я не хочу. Мне жаль того, что с ними случится, когда мы достигнем Хотоке но За.

На третий день в полдень, продолжая идти вдоль берега, мы увидели первые признаки цивилизации: в море уходил причал, и на камне нарисован один японский иероглиф, одно слово. Я не знал, что оно означает, но, казалось, это предупреждение. Над иероглифом нарисован белый самурайский меч, а еще выше - кровавый глаз.

Мы остановили машину и долго смотрели на эти символы.

- Как ты думаешь, это предупреждение? - спросил Перфекто.

- Не знаю, - ответила Абрайра, - но мы явно недалеко от Хотоке но За. Может, всего в нескольких километрах.

- Нет, - сказал Мавро, - не думаю. Мы не можем быть так близко. Я долго изучал карту. Думаю, нам еще километров двести.

Абрайра сказала:

- Хочешь пойти вперед вслепую? Мы даже не знаем, виден ли город с берега. Не хочу наткнуться на мину или нейтронную пушку.

- Может, в городе не осталось никакой защиты, - с надеждой сказал я.. - Может, наши компадрес уже добрались до города и уничтожили всю автоматическую защиту. Мы встретили в пустыне столько ябадзинов, словно все мужское население покинуло город. Его остались защищать только женщины, старики и дети. И, конечно, десять тысяч колумбийцев, если они уже высадились.

- Нет, защита не уничтожена, - сказал Перфекто. - Даже если Гарсон успел добраться. Он сказал, что битва будет на девятый день после выхода из Кимаи но Джи. Это завтра утром. И даже если по какой-то причине Гарсон решил напасть на город раньше и захватил его, он не станет уничтожать защиту; наоборот, постарается как можно быстрее восстановить ее, чтобы не опасаться мести Мотоки или ябадзинов.

Я нервничал при мысли о защите, управляемой на расстоянии. К такой задаче меня не готовили, я видел это только в симуляторе, и единственный эпизод обороны города доказал мне мою неготовность. Я не хотел идти на юг.

Абрайра сказала:

- Направимся в глубь суши и посмотрим, не найдем ли следы Гарсона. Если армия прошла к городу, должны остаться взорвавшиеся мины и уничтоженные пушки.

Абрайра повернула от моря через деревья. Нам потребовалось два часа, чтобы преодолеть десять километров джунглей, потом джунгли поредели и сменились травянистой равниной. Я порылся в карманах и нашел камешек, который подобрал к Кимаи но Джи. Сидел и смотрел на маленькую рубиновую головку цветной капусты.

Мавро увидел и спросил:

- Что это?

- Рубин, - ответил я, и все посмотрели на меня. - Я нашел его в Кимаи но Джи. Очевидно, они здесь часто встречаются. На планете все металлы. Рубин, изумруд - это всего лишь кристаллы кварца с примесью меди или железа. Здесь они ничего не стоят.

- Ха! - сказал Мавро. - Настоящий рубин? Имеет смысл - со всеми этими металлами. Может, здесь в каждой реке золото, а на каждом заднем дворе груды рубинов, а мы ничего и не знали.

Мы поехали дальше, а я подумал: возможно, он прав.

Ночью мы проехали триста километров по большому полукругу через полосы джунглей и подошли к густому лесу на берегу широкой реки. Мы были уверены, что именно на этой реке расположен Хотоке но За, мы видели на лентах машины ябадзинов на этой реке; а это единственная крупная река на карте; поэтому мы двинулись по ней на юго-восток, двигались осторожно, опасаясь защиты города. Абрайра часто говорила словно про себя: