Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай

Часто ко мне в киоск на ярмарке заходил Флако. Он дружил с Викториано и всегда оставлял подарок для Татьяны - конфету или цветок. Флако всегда беспокоился о ее будущем и говорил о приближении социалистов к нашим границам и о том, что худшее еще впереди. Я вспомнил уличную кошку, никому не принадлежавшую, ловившую птиц и рывшуюся в отбросах. За несколько недель до того, как я покинул Землю, у этой кошки родились котята, и мы с Флако и Татьяной с большим трудом спасли котенка из дренажной трубы. Я вспомнил, как Татьяна попросила меня несколько дней подержать котенка, пока она уговорит родителей разрешить ей взять его, и я понял, почему этот котенок так тревожил меня, постоянно возникал в моих сновидениях. Вспомнил, как впервые вернулся домой с Тамарой; и мы с Флако сидели на крыльце, пили пиво и смотрели, как по улице идет обезьяна; Флако говорил о социалистах и их угрозе и рисовал ожидающее нас мрачное будущее.

И я понял, что сделала Тамара. Она дала мне воспоминания о боли и ненависти, чтобы пробудить во мне насилие, заставить убить Эйриша. Она отрезала все воспоминания о моей семье, о тех, кого я любил, о близких друзьях, потому что хотела, чтобы кто-нибудь увез ее с планеты. Она не хотела, чтобы какие-то эмоциональные привязанности или моральные обязательства помешали мне улететь. Она отрезала все воспоминания о моей семье, почти все воспоминания о дружбе с Флако и оставила меня лежащим на полу спальни. Тогда я удивлялся, откуда на заднем крыльце появилась чашка с молоком для котенка; теперь вспомнил, что сам поставил ее туда. Но Тамара даже этого не хотела мне оставить, лишила даже привязанности к глупому животному.

Потом воспоминания изменились, и я ощутил легкое беспокойство. Это были воспоминания, не связанные с близкими людьми, скорее - о каких-то незначительных поступках, о моральном выборе, который мне приходилось делать. Я вспомнил старуху, которой помог омолодиться, донью Йоланду, эта женщина пользовалась репутацией bruja - ведьмы - у себя в Колумбии. Из многих деревень приходили ко мне люди, давали деньги и просили омолодить ее. Вначале я отказался: мне показалось, что она обирает бедняков, заставляя их верить, что обладает чудодейственными силами. Но случайно я узнал от компадрес кое-что о ее методах: она ходила из деревни в деревню и бесплатно заботилась о больных. У нее была медицинская подготовка, но обычно она использовала местные травы, потому что ее пациенты слишком бедны, чтобы покупать лекарства. И вот из-за этих трав местные жители провозгласили ее bruja, хотя сама она не говорила, что обладает магической силой. Если бы эта женщина было католичкой, ее провозгласили бы святой и канонизировали. Чем больше я о ней узнавал, тем большее впечатление на меня она производила, пока я не собрал все скудные приношения, добавил собственных сбережений и купил для нее омоложение. Я сделал это ради жизни. Сделал для женщины, знающей, как драгоценна и хрупка человеческая жизнь.

И я вспомнил времена, когда плакал, молился, сражался в усилиях помочь своим пациентам. Однажды ко мне пришла юная пара из Коста Рики с ребенком, родившимся без рук. Родители не могли покупать ему протезы по мере роста, а сам мальчик вырастить руки не мог из-за искаженной последовательности ген. Обычно можно просто взять образец ткани, исправить поврежденную последовательность, клонировать ребенка, взять у клона зародыш рук и пересадить пациенту. После этого отрастить их очень просто. Но этот ребенок отторгал пересаженные органы, и мы дважды потерпели с ним неудачу. В конце концов мне пришлось вырастить специальный вирус, чтобы устранить генетическое повреждение, потом я два месяца продержал ребенка в изолированной камере в своем доме, дожидаясь, пока подействует инфекция. После этого уже легко было восстановить руки. Однако пока все это происходило, мы с Еленой разрешили матери ребенка жить с нами. Елена бранила меня за это, пилила днем и ночью, обвиняла в том, что я хочу переспать с матерью ребенка. Она была убеждена, что мои действия объясняются сексуальной привязанностью к матери ребенка. Я не мог ее разубедить, и так как считал, что вернуть ребенку здоровье важнее, не обращал внимания на жену. Этот случай в конечном счете и привел к разводу.

Список таких случаев, когда приходилось делать моральный выбор, все рос. Я много раз бывал в такой ситуации, и тот Анжело Осик, которого показала мне Тамара, был совсем не таким, каков я на самом деле. Тот Анжело казался слишком мягким, слишком великодушным, легко отдающим. Я не мог понять, почему Тамара сообщила мне сильное чувство вины, почему пригрозила:

- Если ты мне откажешь, я умру.

Анжело, которым я был раньше, не мог устоять перед такой угрозой. Однако я уже не был тем человеком.

Я вспомнил также еще несколько важных случаев морального выбора случай, который определил мою последующую карьеру. Это произошло в моем детстве, когда я был свидетелем расстрела Батисто Сангриентос, семейства, убивавшего людей ради частей их организмов. Один из казненных мальчиков был моего возраста, его звали Саломон Батиста. Он любил грубые шутки и всегда был главарем среди детей. С ним мы всегда попадали в неприятности. У Саломона была огромная энергия и большая физическая сила, и в спорте и в драках он всегда побеждал. Я пришел в ужас, когда капитан выстроил их всех в ряд, когда Саломон просил о милости и цеплялся за отца, просил, чтобы его убили вместе с отцом. Я видел, как Саломон от страха обмочился в штаны, смотрел, как капитан приказал своим людям прицелиться и стрелять. А когда расстрел закончился и семья Батисто лежала на земле, я подошел к Саломону и посмотрел ему в глаза. Лицо его было окровавлено, словно кто-то провел по нему кровавой тряпкой, это была кровь его братьев. Я смотрел в глаза Саломона и видел, как они стекленеют. Руки его все еще дергались. Он умер всего три минуты назад, но глаза уже так остекленели, словно он мертв несколько часов. В воздухе стоял сильный запах крови. Я смотрел на него, понимая, что у меня на глазах произошло чудо: перестал существовать этот энергичный молодой человек. У меня на глазах дух оставил его тело. Мне казалось чудом, что он умер. Но я понял: гораздо большее чудо, что он вообще жил. И вот в этот момент, в возрасте двенадцати лет, я поклялся, что всю жизнь буду бороться ос смертью.

Изображения перестали возникать. Но запах крови остался. Тамара смотрела на меня, сидя скрестив ноги на пыльной равнине. Над головой вились чайки.

- Так быстро кончилась лента? - спросила она.

Гнев охватил меня. Я чувствовал, что насилие затронуло глубины моего существа. Я хотел увидеть свою семью, узнать, что с ней было дальше, увидеть, как обернулась ее жизнь. Но она мне не показала этого. Она говорила, что сама утратила сорок процентов памяти, но мне не показала даже шестидесяти процентов. Показала лишь столько, чтобы я понял, как много утратил. Мне было больно из-за этой утраты.