Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай

Лестница расчистилась, и мы столкнули тело вниз. Оно пролетело два уровня, ударилось, перевернулось в воздухе, зацепилось ногой и повисло. Тело раскачивалось головой вниз.

Оно задержалось у самого входа в лазарет. Даже если бы мы нарочно это планировали, вряд ли справились бы лучше. Мы некоторое время смотрели, как оно качается, потом я импульсивно спросил:

- Если бы там висела мертвая Абрайра... или Мавро, тебе не было бы все равно?

Перфекто ответил:

- Мне всегда нехорошо, когда умирает кто-то рядом, но я не стал бы особенно печалиться.

- Почему?

- Я с того самого времени, как попал на корабль, знаю, что многие из нас умрут. В нашем контракте Мотоки гарантирует, что выживет 51 процент, но это значит, что половина из нас умрет. Поэтому я заранее решил не горевать.

Может, я подсознательно тоже реагировал на неизбежность смерти многих? И потому умерла моя способность к сочувствию? После смерти матери я опасался к кому-нибудь привязываться. И позже, когда мою сестру Еву изнасиловали, придушили и оставили у дороги, я научился обособляться от семьи, хотя в тот раз сестра выжила. И после того как погибла моя жена Елена, я не сближался с женщинами - пока не встретил Тамару. Меня привлекло что-то в ее глазах, то, как она двигалась и улыбалась.

Я попытался вспомнить, каково это - заботиться о ком-то, но чувствовал себя опустошенным и изношенным, как старая пара джинсов. И не мог понять, что заставило меня принести Тамару на корабль. Эта часть меня уже умерла. Та часть, что заботится о других. И неожиданно я понял, почему все последние дни испытываю ощущение потери: умерла моя способность сочувствовать. Я оставил ее в Панаме, она лежит на полу, мертвая, рядом с телом Эйриша.

Абрайра открыла дверь нашей комнаты и выглянула в коридор. Вышла, ступая очень тихо. Я окликнул ее:

- А ты, Абрайра, если бы кто-то из нас умер, стала бы горевать?

Она села рядом со мной и заглянула в лестничный колодец на раскачивающийся труп.

- Нет, - сказала она. - В сражении нельзя горевать. Ты старик, и я думаю, тебя на Пекаре убьют, дон Анжело. И хоть ты мне нравишься, я не буду горевать ни о тебе, ни о ком другом на этом корабле.

Я чувствовал себя странно, словно на пороге истерии. Я всегда считал, что в человеке заложена способность к сочувствию. Но теперь понял, что, возможно, это не так. И это понимание грозило уничтожить меня. И я сказал, желая отбросить ее ответ, доказать, что это искажение:

- Конечно. Ты удивительное создание, но по твоей генной карте я понял, что у тебя нет способности к сочувствию.

- Ты высокомерный глупец! - усмехнулась она. - Мы, химеры, не очень-то пользуемся сочувствием со стороны вас, людей!

Она права! Она права! Мы никакого сочувствия к ее племени не проявляли! Я вспомнил фотографию маленькой химеры, похожей на летучую мышь; ее безжизненное тело свисало между двумя чилийскими крестьянами, которые забили ее до смерти. Эта фотография символизировала, как люди поступают по отношению к тем, кого не считают людьми. Во всех кровавых войнах, в каждом акте геноцида, в каждом убийстве, совершенном толпой или государством, того, кого убивают, прежде всего обвиняют, что он не человек, ниже человека. И я неожиданно понял, почему все племена каннибалов называют себя на своем языке "люди". Мы вначале убеждаем себя, что наши враги от нас отличаются, а потом убиваем их. Я понял, что жестокость и безжалостность, которую я всегда считал принадлежностью душевнобольных и злых, на самом деле составляет неотъемлемую часть меня самого. Я убил Эйриша и, если сложатся соответствующие обстоятельства, буду убивать снова и снова.

Есть древнее изречение: "Некоторые потрясают мир, других потрясает мир". Я всегда гадал, к каким отношусь, и теперь понял: я тот, кого потрясает мир, меня потрясает картина мира, каков он есть.

Я рассмеялся - конвульсивным смехом, почти рыданием. При первой встрече с Абрайрой я поклялся, что покажу ей человечество в лучшем виде, на самом же деле она показала мне меня в правильном свете, и зрелище это вызвало во мне отвращение.

- Ты права. У меня самого немного сочувствия. Я всегда считал его очень важной особенностью. Но теперь я вижу, что по природе я убийца. Я убивал раньше и буду это делать впредь. И, возможно, способность быть безжалостным больше помогает мне выжить, чем я считал.

Абрайра с любопытством взглянула на меня. То, что мне показалось решающим откровением, ее не взволновало.

- Надеюсь, у тебя есть способность быть жестоким, - небрежно заметила она. - Если хочешь выжить в моем мире, нужно иметь не только еду, питье и воздух.

Она встала и вздохнула. Сказала:

- Перфекто, возвращайся в нашу комнату. Мне нужно поговорить с доном наедине.

Перфекто ответил: "Si". Мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся за дверью.

Абрайра негромко заговорила:

- Дон Анжело, с самого первого момента на корабле я знала, что у нас будут неприятности с Люсио. Нападение сегодня в симуляторе доказывает, что я права. Он спланировал его недели назад. Должно быть, замышлял с самого начала и ждал возможности публично унизить нас. Это его способ провозглашения Поиска - если не веришь мне, спроси у любой химеры, что это значит. От этого не уйдешь. И тут нельзя колебаться, нужно сразу пускать в ход нож.

- Конечно, - ответил я.

- Ты готов убить его? - В голосе ее звучало напряжение, и я понял, что она собирается нанести удар первой. Прежде чем ответить, я обдумывал последствия.

Абрайра сказала:

- Анжело, в такой ситуации твои сомнения могут иметь драматичные последствия. Подумай о Перфекто: он слепо следует за тобой. Если почувствует твою неуверенность, в решающий момент тоже проявит колебания. Ты не должен проявлять никаких сомнений! Это не только глупо, это опасно. Мы должны ударить первыми. К дьяволу приказы Кейго, мы должны ударить!

Я попытался разобраться в этой путанице. Не стал с ней спорить, но доводы в пользу сдержанности не противоречили бы моим предыдущим действиям. Я порезал Люсио, но Абрайра говорит об убийстве. И мне это кажется слишком хладнокровным. Абрайра заметила мое нежелание соглашаться с ее планом.

- В первый же день я попросила тебя поговорить с Перфекто, чтобы я могла надеяться на его послушание. Ты этого не сделал. Ты возражал против мести Люсио. Видишь, к чему это привело? Ты ведь не говорил с Перфекто обо мне?

- Нет, - ответил я. - Все время что-то мешало.

Она махнула рукой, словно отбрасывая мои объяснения, и снова села рядом со мной.

- Я тебя не виню. Такие слова должны исходить от сердца. Ты слишком стар, чтобы повиноваться мне без размышлений. Но, Анжело, в этом мне нужна твоя поддержка.

Я кивнул. Пытался сказать, что поддержу ее. Но слова застряли у меня в горле.