Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

Фастольф встретил его:

— Вы вовремя вернулись, мистер Бейли. Ваша беседа с Глэдией прошла успешно?

— Очень успешно. Я, может быть, даже держу ключ к ответу.

Фастольф вежливо улыбнулся, и это не означало ни удивления, ни энтузиазма, ни сомнения. Он ввел Бейли в столовую, которая была меньше и уютнее той, где они завтракали.

— Мы с вами, дорогой мистер Бейли, будем обедать без формальностей, только вдвоем, даже роботов не будет, если вы желаете. О делах говорить не будем, разве что очень захотите этого.

Бейли ничего не ответил, так как остановился в изумлении, глядя на стены. Они были волнистые, сияюще-зеленые, медленно изменяющиеся по оттенкам от пола к потолку. Дрожащие светотени делали комнату похожей на грот на дне моря. Эффект был головокружительный — по крайней мере, для Бейли. Фастольфу не составило труда понять впечатления Бейли:

— К этому нужно привыкнуть, мистер Бейли. Жискар, уменьши освещение стен… Спасибо.

Бейли облегченно вздохнул: — И вам спасибо, доктор Фастольф. Я хотел бы сходить в туалет.

— Пожалуйста.

— Не могли бы вы… Бейли замялся.

Фастольф хихикнул:

— Вы найдете там все совершенно нормальным. Жаловаться вам не придется.

— Весьма признателен.

Туалет и в самом деле был просто туалетом, только более роскошным и более удобным, чем те, какие он видел. Он невероятно отличался от земного, не говоря уже о чистоте. Бейли мрачно подумал, что поживи он на Авроре подольше, ему трудно было бы снова привыкать к толпам в земных туалетах. А здесь его окружали удобства из слоновой кости и золота — имитации, конечно, но красиво. Он вдруг вздрогнул от воспоминаний о случайных обменах микробами на Земле. Наверное, то же чувствуют и космониты? Можно ли порицать их? Однако аврорцы так любят украшения, так настойчиво уверяют, что живут в согласии с природой, а сами приручают и ломают ее. Может, это только в доме Фастольфа? У Глэдии дом куда проще, но, может быть, потому что она с Солярии?

Обед был просто восхитителен. Как и за ленчем, присутствовало ощущение близости к природе. Блюд было много, и можно было заметить, что все они были когда-то частью растений и животных. Бейли уже начал смотреть на случайную косточку, жилку ил и хрящик не с отвращением, как раньше, а как на крошечное приключение. Некоторые блюда ему не очень понравились, но это был о неважно. Главное, что все они очень отличались по вкусу.

Несмотря на предложения Фастольфа, чтобы роботы не присутствовали, обслуживал их все-таки робот. Бейли подумал, что Фастольф настолько привык к роботам, что просто не заметил этого факта, а Бейлифе стал заострять его внимания. Робот был молчалив и двигался бесшумно. Его нарядная ливрея была как бы взята из исторической пьесы, которую Бейли видел по гиперволновой программе. Только при очень близком разглядывании можно было увидеть, что этот костюм был световой иллюзией, а робот был снаружи из гладкого металла, и только.

— Поверхность слуги сделала Глэдия? — спросил Бейли.

— Да, — сказал Фастольф.

Он был явно доволен.

— Она воспримет как комплимент, то, что вы узнали ее работу. Она молодец, верно? Ее работы невероятно популярны, и она занимает полезное место в аврорском обществе.

Разговор за столом был приятным, но незначительным. Бейли не настаивал на «деловой беседе», и в сущности, предпочитал помалкивать и наслаждаться едой, и потому не мог решить, как подойти к делу, которое казалось ему основным пунктом проблемы с Джандером. Фастольф взял дело в свои руки:

— Поскольку вы упомянули о Глэдии, могу ли я спросить, как получилось, что вы остались в ее доме, можно сказать, в отчаянии, а вернулись энергичным и сказали, что, возможно, имеете ключ к загадке? Не узнали ли вы от Глэдии что-то новое и неожиданное?

— Да, — рассеянно ответил Бейли.

Он весь ушел в десерт, который никак не мог опознать, а робот-лакей, видимо, понявший его жаждущий взгляд, поставил перед ним вторую порцию.

Никогда в жизни Бейли так не наслаждался процессом еды и впервые посетовал на физиологические ограничения, не позволяющие есть вечно. Он сам стыдился своих ощущений.

— И что же вы узнали? — терпеливо спросил Фастольф. — Что-то такое, чего я не знаю?

— Возможно. Глэдия сказала, что вы ей отдали Джандера полгода назад.

— Да, это так.

— Зачем? — резко спросил Бейли.

Любезное выражение лица Фастольфа медленно исчезало: — А почему бы и нет?

— Я не знаю, почему нет, и меня это не интересует. Я спросил: зачем?

Фастольф не ответил.

— Доктор Фастольф, продолжал Бейли, — я здесь для того, чтобы распутать этот несчастный клубок. Вы ничего не сделали, чтобы упростить дело. Вам как будто приятно показывать мне, насколько плох этот клубок, и уничтожать все, что я мог бы считать возможным решением. Теперь я даже не надеюсь, что другие будут отвечать намой вопросы. Я де имею официального статуса на этой планете и не имею права задавать вопросы и требовать ответа. А вы — другое дело. Я здесь по вашему вызову, и пытаюсь спасти вашу карьеру, как и свою и, по вашей же оценке дел, спасти как Аврору, так и Землю. Следовательно, я надеялся, что вы ответите на мои вопросы честно и искренне. Прошу вас, не ведите тупиковую политику, отвечая «почему бы и нет?», когда я спрашиваю «зачем?». Итак, давайте снова: зачем?

Фастольф угрюмо дернул губой:

— Простите меня, мистер Бейли, я только потому не сразу ответил, что та причина была не слишком драматичной. Глэдия здесь чужая. Она пережила травму у себя на родине, как вам известно, пережила травму и здесь, что, может быть, вам и не известно…

— Известно. Пожалуйста, конкретней.

— Ну, я жалел ее. Она была одинокой, и Джандер мог скрасить ее одиночество.

— Вы жалели ее? Так. Вы ее любовник или были им?

— Нет. Ничего подобного. Я не предлагал, и она тоже. Разве она сказала вам, что мы были любовниками?

— Нет, но в любом случае мне нужны независимые сведения. Если будут противоречия, я скажу, так что вам нечего беспокоиться. Как случилось, что при вашей симпатии к ней вы не предлагали себя? Я слышал, что на Авроре предложить сексуальную связь все равно, что поговорить о погоде.

Фастольф нахмурился:

— Вы ничего об этом не знаете. Не судите о нас по стандартам вашей планеты. Секс не является важным делом для нас, но мы осторожно пользуемся им и предлагаем его не так легко, как вам кажется. Глэдия, непривычная к нашему образу жизни и сексуально разочаровавшаяся на Солярии, вероятно, предлагала себя легко — лучше сказать — отчаянно, и неудивительно, что не была довольна результатами.

— Вы не пытались улучшить дело?

— Предложив себя? Я не тот, кто ей нужен, и она не то, что нужно мне. Мне было жаль ее. Она мне очень нравится. Я восхищаюсь ее художественным талантом, и я хотел бы видеть ее счастливой. Вы, конечно, согласитесь, что симпатия порядочного человека к другому не обязательно основана на сексуальном желании. Разве вы сами никогда никому не симпатизировали, никогда не хотели помочь кому-то просто из добрых чувств к человеку?