Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Это звучит логично, — заметил Р. Дэниел, — если принять на веру то, что рассказала Джесси.

— Я думаю, в правдивости ее рассказа сомневаться не приходится, — жестко сказал Бейли.

— Возможно. Мозговые импульсы Джесси не указывают на наличие у нее патологической склонности ко лжи.

Бейли бросил на робота оскорбленный взгляд.

— Этого еще не хватало! И вообще в рапортах не следует упоминать ее имя. Вы меня поняли?

— Если вам так угодно, партнер Илайдж, — спокойно сказал Р. Дэниел, — но тогда наш рапорт не будет ни точным, ни полным.

— Ну и что из того? Она пришла к нам по своей воле и откровенно все рассказала. Если мы о ней напишем, она будет на учете полиции, а мне бы этого совсем не хотелось.

— Хорошо, я согласен, при условии, что нам не нужно больше ничего выяснять.

— Что касается ее — ничего. Ручаюсь.

— В таком случае не объясните ли вы, почему слово «Джезебел», почему сочетание этих звуков, заставило ее забыть свои прежние убеждения ради новых? Неясна мотивировка.

Они медленно ехали по пустому, извилистому туннелю.

— Это трудно объяснить. Джезебел — редкое имя. Когда-то оно принадлежало женщине с очень плохой репутацией. Моя жена весьма дорожила этим. Это имя как бы бросало на нее тень порочности и вознаграждала за всю ее добропорядочную жизнь.

— Зачем уважающей закон женщине чувствовать себя порочной?

Бейли едва не улыбнулся.

— Женщина есть женщина, Дэниел. В общем, я поступил очень глупо. Я вышел из себя и стал доказывать, что библейская Джезебел вовсе не была такой уж порочной и что, пожалуй, она была хорошей женой. Я никогда себе этого не прощу. Джесси ужасно расстроилась, — продолжал он. — Сам того не сознавая, я погубил то, что было ей очень дорого. И она, вероятно, решила отплатить мне. У нее, видимо, появилось желание сделать что-то назло мне, и она вступила в эту организацию. Я бы не сказал, что ее желание было осознанным.

— Может ли желание быть осознанным? Нет ли здесь противоречия в терминах?

Бейли молча смотрел на Р. Дэниела, даже не пытаясь объяснить ему, что такое подсознательное мышление. Затем он сказал:

— К тому же на ум и чувства человека очень влияет библия?

— Что такое библия?

Бейли было удивился, но затем вспомнил, что космониты исповедуют механическую философию, а Р. Дэниел может знать только то, что знают они, ни словом больше.

Он сказал отрывисто:

— Это священная книга у почти половины населения Земли.

— Я не понимаю значения прилагательного в этой фразе.

— Это значит, что ее высоко чтут. Различные ее части при правильном толковании содержат в себе правила поведения. Многие считают, что, следуя им, человечество достигнет всеобщего счастья.

Р. Дэниел, казалось, задумался над этим:

— Входят ли эти правила в ваши законы?

— Боюсь, что нет. Их нельзя насаждать законодательным порядком. Каждый человек сам по себе должен чувствовать сильную внутреннюю потребность соблюдать их. В каком-то смысле они стоят над любым законом.

— Над законом? Нет ли противоречия в терминах?

Бейли криво улыбнулся. — Хотите, я расскажу вам кое-что из библии? Думаю, вам будет интересно.

— Пожалуйста.

— Машина медленно катилась по инерции и наконец остановилась. Некоторое время Бейли сидел с закрытыми глазами, вспоминая притчу. Потом он рассказал библейскую притчу об Иисусе Христе и виновной женщине, которую хотели повесть камнями. На вопрос о том, как поступить с этой женщиной, Христос ответил обвинителям: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Никто не мог это сделать, и все разошлись.

Притча заканчивалась следующими словами:

«Иисус, не видя никого, кроме женщины, спросил: „Женщина] Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?“

Она отвечала: „Никто“.

Он сказал: „И я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши“.

Р. Дэниел внимательно слушал.

— И та женщина была виновной?

— Да, была.

— Тогда почему же ее не побили камнями?

— После слов Иисуса никто из обвинителей не мог решиться на это. Смысл рассказа в том, чтобы показать, что существует нечто даже более возвышенное, чем понятия о справедливости, которые ты усвоил. Например, человеческое побуждение, называемое жалостью; человеческий поступок, называемый прощением.

— Я не знаком с этими понятиями, Илайдж.

— Я знаю, — проворчал Бейли. — Я знаю.

Он рывком тронул машину с места, и она с бешеной скоростью понеслась вперед. Бейли прижало к подушкам сиденья.

— Куда мы едем? — спросил Р. Дэниел.

— В Йист-таун — дрожжевой город, — бросил Бейли. — Чтобы вытрясти правду из этого заговорщика Фрэнсиса Клусарра.

— Вы сумеете это сделать, Илайдж?

— А я и не собираюсь. Это сделаете вы, Дэниел. Причем весьма просто.

Машина прибавила скорость.

Бейли почувствовал приближение Йист-тауна по специфическому запаху, который усиливался с каждой минутой. Он не был ему противен, как некоторым; Джесси, например. Пожалуй, он даже нравился ему. Стоило запаху сырых дрожжей донестись до него, как алхимия чувств отбрасывала его более чем на тридцать лет назад. Ему снова было десять, и он гостил у дяди Бориса, работавшего на дрожжевой ферме. У дяди Бориса дома всегда был небольшой запас дрожжевых сластей: мелкое печенье, конфеты со сладкой тягучей начинкой и другие, твердые, — фигурки собачек и мошек. Несмотря на свой возраст, он понимал, что у дяди Бориса от не для того, чтобы раздавать бесплатно, и всегда потихоньку уплетал сласти, повернувшись ко всем спиной. От этого они казались еще вкуснее. Бедный дядя Борис! Он погиб от несчастного случая. Мальчику так и не рассказали, как это случилось, и он горько плакал, ибо решил, что дядю арестовали за то, что он уносил дрожжи с фабрики. Он боялся, что его тоже арестуют и накажут. Много лет спустя он внимательно просмотрел полицейский архив и узнал правду. Дядя Борис попал под гусеницы транспортера. Так буднично завершился этот миф. Но все же при малейшем запахе дрожжей он неизменно возникал у него в голове, пусть на самое короткое мгновение.

Йист-таун — Дрожжевой город… Официальное Нью-Йорке нет района с таким названием. Его не найдешь ни в справочнике, ни на карте. То, что горожане зовут Йист-тауном, в почтовом ведомстве числится как округи Нью-Арк, Нью-Брунсвик и Тронтон. Большая часть это огромного пространства, за исключением нескольких жилых секторов, занята многоэтажными дрожжевыми фермами, где растут и размножаются сотни разнообразных дрожжевых культур. Здесь трудится пятая часть населения города. Столько же народу работает в смежных отраслях.

Горы древесины и сырой целлюлозы, которые поступают из дремучих лесов Аллеген и перерабатываются в громадных чанах с кислотой в глюкозу; тысячи тонн селитры и фосфатов, необходимых для процесса; бесчисленные контейнеры с органическими веществами из химических лабораторий — все это нужно, чтобы получить только один продукт — дрожжи, как можно больше дрожжей. Без них шесть из восьми миллиардов землян через год страдали бы or голода. Бейли похолодел от этой мысли. Такая возможность существовала и три дня назад, но подобная мысль тогда просто не пришла бы ему в голову.