Владимир Заяц - Спасите - спасают !

Владимир Заяц

Спасите: спасают!

Окно сверкало золотым пламенем. Антоний Эндотелиус щурился и с раздражением думал, что нечего было идти на удочку архитекторов-модернистов, свихнувшихся на самозатемняющихся стеклах. Лучше по-старомодному, по-ветхозаветному: шторы с блестками типа "звездная ночь" и тюль.

Тут Эндотелиусу почему-то вспомнился выскочка космогатор на вчерашнем дне рождения. Он был высок, строен, подтянут. Ладно сидела на нем синяя с золотом форма. Антоний Эндотелиус даже пожалел втайне, что приходится следовать своему давнему принципу - носить форму только на работе.

Из-за гражданского костюма, как казалось старому космогатору, тускнел вокруг него героический ореол и снижались восторги почитателей. А по секрету сказать, прославленный космогатор Антоний Эндотелиус-младший вовсе не безразличен к славе.

Когда Антоний вспоминал вспышки восхищенных взглядов, которыми юные красавицы обстреливали молодого человека, настроение его резко ухудшалось. Он не привык быть в тени...

Что ему далась эта форма? Не в форме дело, но в содержании. И никто не отнимает его былых заслуг, все читали о необычайных приключениях старого космогатора. Надо быть честным перед собой, у молодого коллеги в избытке то, что у него заметно иссякло: красота и молодость.

Антоний Эндотелиус сел в любимое кресло, подлокотники которого отполировало время, и принялся раскуривать свою знаменитую трубку. Глядя в окно, из которого уже ушло солнце, предался размышлениям.

Конечно, он в том возрасте, когда еще можно нравиться женщинам. Без всяких там планов... Просто приятно, когда на тебя смотрит этаким взглядом молодая особа. В юности для этого не нужно было прилагать усилий. А теперь за внешностью приходится следить более тщательно, Сидорина такого не понимает. Или не желает понимать. Вешалка на пальто оторвана - в упор не замечает. В носках дыра на полноги - ей все некогда. В кармане пиджака настоящая черная дыра, в которой без возврата исчезают мелкие вещи, - она забывает зашить. А о таких привычных мелочах, как оторванная пуговица, и говорить нечего. Он не помнил, когда у него на рубахе были пришиты все пуговицы. Антоний Эндотелиус легко представил разговор такого рода:

- Скажите, кто это был с нами на вечере? Высокий такой мужчина, худощавый, с сединой...

- Не знаю, о ком вы спрашиваете.

- Ну, жена у него еще такая миловидная, полненькая; у нее от проймы очень оригинальная строчка идет, а рюшики...

- Вы меня простите, я никак не могу взять в толк...

- Ну, тот, у которого двух пуговиц на рубахе нет и одной на пиджаке.

- А! - радостно восклицает сведущий собеседник. - Это же, уважаемая, прославленный космогатор Антоний Эндотелиус-младший с женой Сидориной Ивановной. Собственной персоной.

В комнату серой утицей вплыла Сидорина Ивановна. В руках она держала компьютер, который близоруко подносила к самым глазам. Не обращая внимания на мужа, пересекла комнату и подключила компьютер к видеону.

- Семнадцать - триметил - ксантин в ортоположении, - забормотала она, радостно изумляясь. - Возможна таутомерия. Все с ответом сходится!

Антоний забарабанил пальцами по подлокотнику и сказал с нажимом:

- Не дело решать за внука задачки по биохимии. Пусть этот обол... этот отрок сам справляется! Не ребенок - в четвертый класс уже ходит!

- Ну-ну, - хмыкнула Сидорина Ивановна. - Сейчас начнется старческий зудеж о том, как ты в его годы участвовал в археологической экспедиции на Плутоне.

Слово "старческий" в устах жены неприятно поразило космогатора.

- Ничего я не начну! - вспылил он. - Я хочу...

Сидорина Ивановна, не обращая внимания на вспышку мужа, спокойно прервала его:

- Ты бы лучше захотел видеон в комнате ребенка установить. А то по пустякам приходится туда-сюда мотаться. Мужчина в доме, называется!

- Мне кажется, - как можно язвительнее заметил Антоний Эндотелиус, что тебе давно пора обратить хоть немного внимания на этого самого мужчину в доме. В носках, например, такие дырищи, что можно голову просунуть!

Сидорина Ивановна улыбнулась и, направляясь к двери, бросила:

- А ты не суй голову, куда не надо.

Послышался хрустальный звон видеона. В центре комнаты, спиной к Антонию Эндотелиусу, соткался невысокий кругленький человек. Его лысоватая голова была наклонена в сторону. Казалось, он к чему-то напряженно прислушивается.

Антоний Эндотелиус покашлял, но человек не реагировал.

- Здравствуйте, Миомед, - негромко, с изрядной дозой иронии сказал старый космогатор. - Снова какие-то затруднения?

- А, это вы, Антоний, - невнимательно обронил человек по имени Миомед, оборачиваясь.

- Разве вы хотели позвонить кому-то другому? - не удержался Эндотелиус.

Полное подвижное лицо Миомеда выразило смущение.

- Конечно, нет. Просто снова поступило сообщение об исчезновении пилота. За последнюю неделю это четвертый случай. Как только космофарватер изменили, так и началось.

- Подробности, - потребовал Эндотелиус.

Миомед, не глядя, ткнул в одну из клавиш, и на экране дисплея зажглись цифры и буквы, обозначающие координаты загадочного района.

- Не совсем понятно. На фотографии пропавших можно взглянуть?

Миомед кивнул:

- Прошу.

Перед Антонием Эндотелиусом появились объемные изображения космонавтов. Несколько минут Антоний молча рассматривал их. Наконец складки на его лбу разгладились, и он удовлетворенно произнес:

- Похожи.

- На кого похожи? - не понял Миомед.

- Друг на друга, - лаконично ответствовал Антоний Эндотелиус-младший и, взглянув на свой пиджак с оторванной пуговицей, закончил со смутной улыбкой: - И на меня тоже.

Не доверял, ой как не доверял Эндотелиус этим самолетоподобным игрушкам без двигателей!

Он подошел к акселемагу, лежащему на рельсах гигантской решетчатой эстакады, и обвел его подозрительным взглядом. Тонкий фюзеляж на вид был чрезмерно хрупок; взгляд скользил и срывался со стремительно скошенных крыльев, лишенных двигателей.

- Ероплан, - сказал Эндотелиус с невыразимым презрением.

Стоящий рядом Миомед забеспокоился. Бывали случаи, когда самые бывалые космогаторы категорически отказывались летать на акселемаге. Они не желали оказаться в роли камня, забрасываемого электромагнитной пращей на низкую орбиту. Им претила мысль превратиться в пассивный груз.

Отказ Эндотелиуса означал бы значительную потерю времени: грузопассажирский "Рассвет" уходил в рейс только через три дня. А действовать надо незамедлительно - этой ночью в том же квадрате исчез еще один корабль с пилотом на борту.

Антоний мельком глянул на беспокойно топчущегося Миомеда и строго сказал: