Норман Спинрад - Крепость Сол (сборник)

— Рука Хаоса! — воскликнул Смит. — Его величие случай во всем своем блеске! С одной стороны — Лига со своими людьми, которых она бросает в бой, Лига со своим невероятно сложным, если не сказать — ненадежным, планом, а с другой — Гегемония со всеми своими возможностями и своей гигантской организацией подавления, а в центре всего этого — жалкий индивидуум, который является всего лишь простой пешкой на шахматной доске!

Роберт Чинг опять улыбнулся.

— Я бы не сказал, что это правильно. Подумайте только: перед вами Гегемония со своими строгими порядками, членами Совета с их параноидальной одержимостью безопасности. Не кажется ли вам как минимум странным, что они выбирают для собрания единственную планету, где у Лиги есть агент, внедренный в самое решающее место? Не кажется ли вам странным, что этот агент до сих пор не обнаружен? Подумайте. При совпадении такого количества случайных факторов — не имеем ля мы основания различать во всем этом руку Порядка, замаскированную под видом Хаоса?

— Что вы имеете в виду, Главный Агент? — спросил Брат Фелипе.

— Задумайтесь сами, — продолжал Чинг. — Какую более соблазнительную приманку можно предложить Лиге, чем Совет Гегемонии в полном составе, поданный практически как будто на закуску? Каким бы наивным он ни был, мистер Джонсон сам почувствовал бы ловушку, если бы не был уверен, что у него есть решающий фактор в лице мистера Джереми Дэйда! Но, предположим, этот мистер Дэйд тоже попадает в ловушку. Тогда в чью же пользу оборачивается этот решающий фактор, в пользу Лиги или в пользу Гегемонии?

— Ну, конечно, — воскликнул Дунтов. — Теперь ясно, что это ловушка.

Чинг кивнул.

— Да, я тоже так думаю. Мы не знаем, естественно, всех деталей, но мы должны верить в способности Гегемонии и в то, что ловушка сработает. В этом отношении мистеру Джонсону есть чему поучиться у Кустова. Но главный вопрос для нас вот в чем: в каком направлении мы должны действовать?

— Самым справедливым, может быть, было бы вообще не вмешиваться, — высказался Н'Гана. — С первого взгляда может показаться, что Лига является силой, оппозиционной Гегемонии, но, если анализировать ее действия с точки зрения социальной динамики в свете теории Марковица, то можно сделать вывод, что она действует на самом деле как предвиденный фактор — подпольная оппозиция — и поэтому способствует снижению социальной энтропии. Пусть Гегемония делает все, что хочет: исчезновение Лиги только нам на руку, особенно в данный момент, когда близится к концу разработка проекта «Прометей».

— Твоя аргументация не лишена смысла, — согласился Роберт Чинг. — Н-да. В самом деле, Лига обречена, а случай, который представляется для ее полной нейтрализации, стоит многих других. Однако, мне не хотелось бы отдавать преимущество и Гегемонии в этой операции. Это было бы равнозначно усилению Порядка. К тому же, если Лига и должна исчезнуть как социальный фактор, то я совсем не желаю смерти Борису Джонсону…

— Я что-то совсем не узнаю вас, Главный Агент!

Н'Гана усмехнулся.

— Можно подумать, что у вас есть какая-то слабость к этому типу!

Чинг улыбнулся.

— А разве нельзя хотя бы иногда позволить себе что-нибудь в таком роде? Этот человек меня трогает: он двигается наугад во тьме, чтобы способствовать триумфу Демократии, о которой он ничего не знает. Он даже не может опереться на Теорию Социальной Энтропии, чтобы укрепить свою веру в неизбежное падение Гегемонии. Вся деятельность Демократической Лиги является длинным перечнем провалов. Однако он не опускает руки. В конце концов, неудачливая храбрость является также фактором Случайности. Как героизм. Как чистое и простое ослепление. А в Джонсоне сочетаются эти три достоинства. Или недостатка. К тому же, если судить объективно, он ведет борьбу, параллельную нашей. У нас общая цель — падение Гегемонии и всеобщая свобода. Несмотря на все его недостатки, разве не заслуживает такой человек, нечто большего, чем бесславная смерть в лапах Гегемонии?

Брат Фелипе рассмеялся.

— А вы уверены в том, что не рационализируете произвольно обычное чувство аффекта, Главный Агент?

Роберт Чинг улыбнулся и пожал плечами.

— Еще раз я оказываюсь во всем виноватым. Но подумайте сами: разве сама аффективность не является фактором Случайности? Спасая Бориса Джонсона, без достаточных на то оснований, разве не следуем мы закону Хаоса? Важное уточнение: я ведь предлагаю спасти не Лигу, а только Бориса Джонсона. Лига должна исчезнуть, но Гегемония не должна извлечь из этого выгоду. У нас особая роль. На этот раз мы открыто примем сторону Лиги. К тому же, мы должны получить перевес как над Лигой, так и над Гегемонией. Мы указываем победителя и побежденного, однако и победитель может быть неудачником!

— Мне кажется, что у вас уже есть готовый план, Главный Агент, — сказал Фелипе.

— Конечно, — ответил Роберт Чинг. — Это будет самый хаотичный акт, который мы когда-либо осуществляли, акт, который понравился бы самому Марковицу. Я даже осмеливаюсь утверждать, что невозможно сделать ничего более хаотичного, кроме, разве что, Всеобщего Хаотичного Акта.

Затем он продолжал, повернувшись к Дунтову:

— Я считаю, что для вас настал момент порвать с Демократической Лигой, Брат Дунтов. Мне кажется, что будет справедливо, если мы доверим вам руководство нашей небольшой экспедицией на Меркурий. До сих пор вы служили Хаосу в тени — и вы хорошо служили ему. Теперь вы будете служить ему открыто. У меня есть некоторые планы на ваш счет. Планы в масштабе Галактики.

Дунтов был ошеломлен. Он в растерянности покачал головой, как лунатик. Он чувствовал, что чудо захватывает его, — то самое чудо, которому он до сих пор служил всей душой, слепо, безоговорочно веря в него. И эта вера была вознаграждена!

Однако у этого нового чувства был в то же время небольшой горьковатый привкус. Ведь эта вера в грандиозную неизвестность была его единственным и достаточным смыслом жизни. Усилится ли она или уменьшится в контакте с людьми, живущими с Хаосом в таком единстве, о котором он до сих пор не осмеливался даже мечтать?

На юго-западе Большого Нью-Йорка, намного дальше того места, которое когда-то называлось Ньюарком, монотонная равнина Нью-Джерси представлялась заинтересованному взгляду в виде нескончаемой гряды просторных и низких зданий, стеклянные крыши которых блестели и переливались под солнечными лучами: это были многие километры гидропонических оранжерей.