Норман Спинрад - Крепость Сол (сборник)

«Если только», — несмотря на всю сложность момента Джонсон не смог удержаться от улыбки. Где Стражники стали бы искать противника Гегемонии в последнюю очередь? Конечно же, в своем штабе, в данном случае, в Министерстве Опеки. Апартаменты Главного Опекуна Марса находились где-то в недрах здания, а остальную его часть занимал генштаб Марсианской Стражи. Если бы ему удалось попасть туда… Конечно, это было еще не спасение, но, по крайней мере, он избежал бы свидания с Эйдетиком.

Расталкивая толпу Джонсон проложил себе проход к эстраде. С озабоченным и суровым видом служащего, который с незапамятных времен борется с последствиями таких бедствий, он наклонился, чтобы ощупать смесь металла и растаявшего пластомрамора, которой было покрыто основание эстрады.

Заметив приближавшегося Стражника он начал довольно громко ворчать:

— Вот гадство, как сильно расплавилось. Дерьмо! Понадобится по крайней мере пять часов, чтобы…

— Чем это вы там занимаетесь, эй, вы? — пролаял Стражник.

Он направил на Джонсона свое ружье.

— Чем я занимаюсь? Разве вы не видите? Или вы думаете, что я в состоянии убрать все это голыми руками? Подумать только, какое безобразие! Тут разворочено как следует. Понадобится паяльная лампа, чтобы очистить место, и термический пистолет, чтобы заделать пластомрамор. На это уйдет по крайней мере пол-дня работы.

— Все они одинаковы, эти тупицы из обслуживания! — проворчал Стражник. — И долго ты еще собираешься бить баклуши с таким безмятежным видом? Засучи рукава и принимайся за работу.

— Но я же как раз вам об этом и говорю! — простонал Джонсон. — Я ничего не могу сделать, если у меня не будет паяльной лампы и термического пистолета.

— Так чего же ты ждешь? Иди за ними! — взревел Стражник.

— Так говорят, что вы там запрещаете входить в здание, — пробормотал Джонсон, внутренне ликуя.

Стражник покачал головой с гримасой отвращения на лице.

— Все они одинаковы, эти бездельники. Ну постоянно готовы воспользоваться любой оказией, чтобы ни хрена не делать! Бери руки в ноги, беги в Министерство и тащи свой инструмент, чтобы тотчас же приняться за работу. И поторапливайся!

— Не стоит так волноваться, — протянул умоляющим голосом Джонсон. — Уже бегу!

Чувствуя на своем затылке ледяной взгляд Стражника он поднялся по ступенькам и направился к служебному входу, который находился налево от центрального.

Переступив порог он позволил себе слегка усмехнуться: тут нельзя было торжествовать слишком явно. Ведь коридоры всех публичных зданий, так же, как и все большее число частных жилищ, были оборудованы Глазами и Лучами.

Он вошел в центральный холл, почти безлюдный в это время, за исключением нескольких Стражников, которые никогда не обращали особого внимания на персонал Обслуживания.

Дальнейший маршрут был вполне ясен: достаточно было пройти пятнадцать метров, чтобы оказаться в кабине лифта, затем подняться на третий этаж и выйти из здания на второй уровень. Как только он окажется на движущейся ленте тротуара ему хватит нескольких секунд, чтобы расстояние между ним и Министерством стало вполне безопасным. Те немногочисленные Стражники, которых он мог встретить на своем пути, скорее всего не должны были заинтересоваться маршрутом простого служащего.

Тем не менее у Джонсона вспотели ладони, когда он двинулся через холл, так как, едва пройдя три метра, он должен был встретить первый Глаз. Скромный вид этого прибора был обманчив: можно было только заметить небольшую линзу телекамеры, скрытой в стене, а под ней металлическую задвижку еще меньших размеров. Камера и задвижка были непосредственно связаны с главным Опекуном Марса, гигантской ЭВМ, в задачу которой входила слежка за правильным исполнением Свода Законов, первая заповедь которого гласила: «Все, что не разрешено, запрещено».

Практически это означало, что все последующие части Гегемонического Свода состояли из длинного перечня, детализировавшего, что Опекаемый имел право делать в каждом конкретном случае, то есть из «Разрешенных Деяний». Все, что не совпадало с этим перечнем, запрограммированным на ЭВМ, считалось «Запрещенным Деянием», то есть преступлением. А любое преступление каралось смертью.

Суд и приведение приговора в исполнение производилось немедленно. Прямо под Глазом находилось выходное отверстие излучателя, также скрытого в стене. В состав Луча входили смертельные радиоактивные изотопы. Устройство излучателя было также соединено с ближайшей ЭВМ.

Так Гегемония свела правосудие к рефлекторной автоматической дуге. Глаз безостановочно передавал информацию ближайшему Опекуну, который сравнивал ее с перечнем Разрешенных Деяний. По слухам, если какой-либо поступок, каким бы он безобидным ни был, не совпадал с этим перечнем, устройству излучателя данного Глаза передавался сигнал. Свинцовая заслонка открывалась, и смертоносная радиация распространялась в данной зоне. Время реакции всей системы не превышало секунды. Насколько верны были эти слухи?

Действительно ли Главный Опекун давал команду немедленно казнить любого Опекаемого, виновного в Запрещенном Деянии?

Действительно ли такая программа была заложена в ЭВМ? Этого Джонсон не знал.

Но он слышал, что очень многие Опекаемые нашли смерть при, казалось бы, необъяснимых обстоятельствах.

Он прошел мимо первого Глаза и с какой-то отрешенностью подумал, что еще жив.

Если слухи, которые распускала Гегемония, были оправданы, очень легко было совершить роковую ошибку: это мог быть подозрительный взгляд, неподходящая деталь одежды, факт нечаянного проникновения в зону, запретную для обслуживающего персонала.

Самое кошмарное — перечень деяний, разрешенных законом, был точно известен, тогда как действия, способные вызвать немедленную смерть, точно определены не были.

Если Гегемония вводила в заблуждение в том, что касалось роли Опекуна, то это было еще хуже, так получалось, что смерть могла наступить в любой момент, без всяких видимых причин.

Глаза и Лучи незримо присутствовали во всех или почти во всех публичных заведениях Гегемонии: в магазинах, театрах, государственных учреждениях. Ходили слухи, что Совет готовился издать декрет, предусматривающий оборудование всех новых жилых помещений и зданий Глазами и Лучами. Если это было действительно так, то исчезала последняя видимость частной жизни, которая еще оставалась у Опекаемых.

Джонсон прошел мимо Третьего Глаза… мимо Четвертого. Теперь оставался только один, расположенный как раз над секцией из трех кабин лифта, с целью воспрепятствовать любому, кому это было запрещено. Здесь-то и должно было все решиться.