Борис Петров - Колокол (СИ)

В дверь постучали. Рашид задумался и быстро сложил фотографии обратно в чемодан.

— Кто? — спросил он.

— Рашид, зайчик, — Рашид плюнул с досады, это была его молодая жена, как же его коробило от этого «зайчика», — давай спускайся, все ждут тебя.

На календаре было пятое июня, день Великого Марша. Рашид не любил этот праздник, хотя его называли одним из главных героев наряду с Наместником, повернувших судьбу страны. Долгое время он сомневался в правильности своего решения, но все друзья, окружение, да и сам Наместник уверяли его, убеждали, что в итоге он сдался.

На этот раз праздновать решили у него, об этом сообщили на последнем Совете.

Рашид посмотрел на себя в зеркало, поправил мундир, погладил бережно натертые до блеска награды, взглянул еще раз и с силой сдернул с его себя.

Через пару минут дверь кабинет открылась, и Рашид вышел в строго сером костюме и белоснежной рубашке без галстука.

— Милый, а почему ты не надел свои награды, ты в них такой..

— Не приставай, — перебил куклу Рашид, — награды должны быть у героя.

— Но ты и есть герой, — не поняла кукла, но тут же забыла об этом и, обхватив его за руку потянула вниз по мраморной лестнице.

В большом зале собрался весь цвет нации, тут собрались все: от правящей элиты и крупных промышленников, что не имело особого значения, до ведущих актеров, певцов, прославлявших в своих песнях величие Великого Марша и мудрость Наместника. Были и «простые» тусовщики, без которых не обходилось не одно значимое мероприятие.

Когда Рашид вошел, Наместник встал и жестом поприветствовал хозяина дома, в туже минуту со своих мест соскочила вся эта орава и в подобострастном порыве начала аплодировать Рашиду, то и дело ловя сигналы от Наместника. Наместника это забавляло и на минуту он решил проверить, насколько хватит порыва прихлебателей. Аплодисменты перешли в монотонный гул ударов ладоней и Наместник, наконец, жестом оборвал их.

Рашид оглядел всех собравшихся, легкий приступ тошноты подкатил к горлу, запахло могильной сыростью, гнилостных запах на мгновенье перебил ароматы роскошных угощений стола. Запах пропал. Но Рашид все еще стоял в оцепенении. Гости удивлением смотрели на хозяина, тогда Наместник шутливо произнес: «Рашид Магомедович, присаживайся, не стесняйся в своем доме». Зал грянул хохотом, Рашид послушно сел.

«Своим домом, своим домом! — Рашид задумался, — «а где он, мой дом?». В памяти как искрой разожглось пламя воспоминаний о маленькой ведомственной квартирке в областном центре, о том, как он забирал жену с дочкой из роддома.

— Сегодня мы собрались по всем известной причине, — начал свою речь видный деятель искусства, который не пропадал ни при какой власти. Теперь же он был официальным экранизаторов Великого Марша, — но, каждый раз я хочу поднять этот бокал за Вас, Наместник, за Вас Рашид Магомедович, за вас, — он обратился ко всем сидящим, — никогда не будут тех слов, которые бы могли выразить нашу благодарность вам. Так выпьем же за тех, кто присутствует с нами здесь за этим скромным столом, за тех, кто нашел в себе силы, и, преодолев все трудности, поднял страну колен! Ура! Ура! Ура!».

Раздалось троекратное «Ура», зал вскочил, зазвенели бокалы. Наместник сидя протянул свой бокал Рашиду и жестом показал на его бокал. Рашид неуверенно взял бокал с шампанским из тонкого старинного хрусталя и, не чокаясь, выпил. Наместник чуть двинул бровями, но не подал особо вида. Он поприветствовал зал, встал и выпил со всеми.

Рашид сидел. В голове его была буря мыслей, причем он не мог пока определить основной вектор направления, оставив свои попытки хоть как-то успокоить или систематизировать их, он ждал, когда этот вихрь мыслей перейдет в одну единственную, ту, которая одолевала им уже который день. К горлу подкатывал новый приступ тошноты, вся эта радующаяся шваль, эти жабьи лица, гнилостный смрад ощущался все более явно, и теперь Рашид мог четко различать, от кого он шел.

— Рашид, — мягко сказал Наместник, — тебе нездоровится?

— Пожалуй, да, — с большим усилием проговорил Рашид, стараясь подавить в себе сильный приступ рвоты.

— Сегодня все не так важно, но завтра, ты же понимаешь, что должен завтра быть рядом со мной на параде, иначе и быть не может, кто у нас герой марша? А какой парад без героя?

— Я все понимаю, завтра я буду в порядке.

— Вот и хорошо. Милочка, — обратился Наместник к жене Рашида, — проводи мужа в его комнату, видишь, как ему нехорошо.

Кукла оторвалась от очередного ухажера, что заискивающе заигрывал с ней, и послушно подошла к Рашиду, обняла его за спину, поцеловала и повела обратно в кабинет.

Рашид не сопротивлялся, он был бледен, гости с наигранным беспокойством в лице проводили его взглядом, после чего тут же продолжилось веселье.

Рашид сидел на кровати опустив руки. Вихрь мыслей в голове улегся, высветилась одна, самая главная, но от этого не стало легче, как раз наоборот. Он понимал, что надо делать, но не представлял себе как. Любой из исходов не предвещал для не го ничего хорошего, но это уже не имело значения.

Внизу еще гремел праздник, когда Рашид тихо выбрался из дома и направился в сторону города.

Город готовился к торжествам. Улицы были украшены знаменами победителей, в каждой витрине были портреты Наместника. Подъезды к городу были запружены колесницами из-за подхода большого количества войск, якобы в связи с повышенной угрозой.

Вот уже полтора года, как вся страна менялась, менялась стремительно. До этого безучастные группы людей теперь разделились на две: за и против. Не осталось ни одного человека, который бы не имел своей позиции. Все больше на слуху было имя нового лидера народной партии «Поворот» Александра Хельда.

Павел Георгиевич за последнее время похудел, осунулся. Тот огромный вал работы, который свалился на него после печати статьи «Поворот неизбежен», нарастал с каждым днем все больше. Из простого главного редактора маленькой газетки он в одночасье вырос до директора открытого канала «Время говорить», решение родилось само, но у него не ослабевало впечатление, что ему это внушили, но кто? Да и как? Конечно, после каждого посещения фонда или общения с Александром Хельдом, у него складывалось впечатление, что все те мысли, которые он высказывал, были не его. Хм, тогда чьи?

«Хватит думать о ерунде!» — мысленно погрозил себе Павел Георгиевич. Завтра был трудный день, начинались предварительные дебаты, и канал каким-то чудом выиграл первенство в освещении этих событий. Именно чудом, иначе происходящее Павел Георгиевич и назвать не мог. «Не иначе, как боги снизошли до нас» — часто говаривал Павел Георгиевич в редакции.

Впервые властная партия снизошла до участия, хотя все это время она игнорировала дебаты под предлогом отсутствия действительно стоящих оппонентов. «Тогда они были правы» — Павел Георгиевич вздохнул, вспоминая всех тех клоунов, которые участвовали в этом политическом цирке.