Николай Трублаини - Глубинный путь

— Она спасена? — бросился навстречу Барабашу Макаренко.

— Надеюсь, — ответил врач, — хотя окончательно утверждать еще не могу.

— Расскажите, в каком она состоянии, — попросил я.

— Мы, врачи, еще тревожимся за судьбу больной, но верим, что все закончится хорошо.

— Как она себя чувствует?

— До сих пор без сознания. Сказать, что кризис миновал целиком, не могу, но сердце, хоть и очень слабо, работает самостоятельно.

— Когда же вы будете уверены? — вырвалось у Ярослава.

Доктор потер ладонью лоб и тихо ответил:

— Для этого нужно дня два-три. Вообще результаты операции следует признать удовлетворительными. Мы еще будем систематически вводить в организм препарат, но он уже не будет действовать так сильно, как вначале.

— К Лиде можно войти? — спросил Ярослав.

— Она без сознания. Войдите. Только не нужно к ней приближаться. Будем осторожны.

Получив разрешение, Ярослав надел халат. Я хотел сопровождать его, но в это время мне подали телеграмму. Черняк вызывал меня в Москву. Очевидно, кто-то известил его о моем пребывании в санатории. Вызов звучал как приказ и, учитывая военное время, я не мог отказаться или задержаться. Я решил той же ночью ехать в столицу.

Когда Макаренко вернулся и узнал об этом, он словно очнулся, стряхнул с себя овладевшую им задумчивость и сказал, что поедет вместе со мной.

— Я ведь военнообязанный. Срок моего отпуска заканчивается завтра в одиннадцать часов утра, — сказал он.

Мы оба почувствовали, что где-то вдалеке бушует пламя великой войны, и нас зовет долг перед родиной.

Мы выехали из санатория поздно ночью. За руль сел Макаренко. Нас провожал Барабаш.

— Через несколько дней, как только Лиде станет лучше, попрошусь на фронт, — сказал он.

Находясь в обществе Ярослава Макаренко, я, разумеется, не мог не вспомнить о его работе на строительстве Глубинного пути, а также о секрете, который открыл нам Самборский.

В санатории, целиком поглощенный совершавшимися там событиями, я не думал об этом. Но теперь в моей голове один за другим возникали все новые вопросы. Ведь я до сих пор не знал главного: как Макаренко добился такой необыкновенной скорости движения подземных поездов, не знал, в чем заключалась «макаренковская» система, вокруг которой шло столько споров во время строительства.

— Ярослав Васильевич, — обратился я к нему, — я узнал, что скорость поездов на Глубинном пути будет совершенно необычайная, что заслуга этого изобретения принадлежит вам.

— Ну и что же? — неохотно откликнулся Макаренко. Очевидно, ему не хотелось отвлекаться от своих мыслей.

— Мне, свидетелю всех событий и борьбы между вами и другими инженерами, очень хочется знать, как вы добились таких исключительных результатов. Ведь это не секрет?

— Нет, теперь уже не секрет. Просто мы выкачали из туннеля воздух. Там почти абсолютная пустота, и поезда, не встречая сопротивления воздуха, мчатся со скоростью около тысячи километров в час.

Какое на редкость простое объяснение! Я оказался в положении мудреца из известной басни, который никак не мог открыть обыкновенный ларчик.

Суть так называемой «макаренковской» системы в том и заключалась, что в туннеле создавался вакуум. Для этого и нужно было герметизировать весь Глубинный путь. Огромное воздушно-вентиляционное хозяйство предназначалось именно для выкачивания воздуха. Авиация давно достигла бы таких же скоростей, если бы не сопротивление воздуха — препятствие, которое очень трудно преодолеть. Чтобы преодолеть это препятствие, конструкторы самолетов работают над созданием стратосферной авиации. А Макаренко решение проблемы сверхскорости искал под землей… И нашел ее там… Простота решения привела к тому, что не я один не разгадал настоящих замыслов молодого инженера. Впрочем, никакого вреда в этом не было. Наоборот, это помогло получше засекретить изобретение Макаренко.

«Просто и гениально!» — подумал я, услышав ответ Ярослава.

Рассвет.

На улицах начиналось утреннее движение. А в помещении большинства министерств все окна еще были освещены. События последних дней, которые разворачивались в Европе и Азии, заставляли всех работать без отдыха.

Весь мир напряженно следил за военными действиями, начатыми неожиданным, коварным нападением империалистов на Советский Союз.

Утром, в половине восьмого, мы прибыли в отдел прессы при Министерстве вооруженных сил.

Макаренко распрощался со мной. Он спешил уехать в Иркутск: там было центральное управление Глубинного пути.

Я вошел в помещение отдела прессы и вскоре оказался в приемной перед дверью кабинета, на котором висела табличка: «А. П. Черняк, заместитель начальника». Секретарь — не кто иной, как Тарас Чуть — попросил меня подождать несколько минут.

На стенах висели карты фронтов, а на столе лежали сводки иностранных телеграфных агентств. Я сейчас же просмотрел их.

Одно из агентств небольшой нейтральной страны сообщало: «Наступление на всех фронтах началось вчера в 9 часов 20 минут по среднеевропейскому времени. Сразу последовали удачные авиационные нападения на ряд приграничных городов Советского Союза. Но воздушной армаде западных государств, пытавшейся прорваться к Москве, не повезло. Она почти вся погибла, хотя и нанесла немалый урон советской авиации. Танковые и моторизованные корпуса на Востоке и на Западе неожиданно для советского командования перешли границы СССР. На пограничных линиях они везде встретили жестокое сопротивление, но все же сломили его своим количеством. К сожалению, темпы дальнейшего наступления замедлились. Однако успех всей операции зависит от того, как будут разворачиваться события в течение ближайших дней. Если Красной Армии удастся в течение двух-трех дней довести количество живой силы и техники до количества сил союзных государств, то, бросив большую часть своих сил против наступающих на одном фронте, красные смогут добыть решающую победу сперва на этом фронте, а затем перебросить свои силы на другой. К счастью, западный и восточный фронты разделяет колоссальное расстояние. Правда, подземный путь между Западом и Востоком уже закончен, но вряд ли будет иметь решающее значение в войне. Не так просто по одному туннелю перебросить миллионную армию на расстояние более восьми тысяч километров. Итак, исходя из всего вышеизложенного, вполне вероятно, что красные с мобилизацией вовремя не справятся и, отбив первый приступ, лишатся сил для быстрого контрнаступления. Между и на Западе и на Востоке в захваченных пограничных районах наступающие начали создавать мощные укрепления. Под землей вырастают крепости. И это свидетельствует, что война будет затяжной. Это война на истощение».