Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога

Указатели воды и горючего стояли на отметке «полно», скорость же придется измерять собственным копчиком. Подождав, пока О’Брайен влезет в машину, пилот направил машину по крутой, извилистой дороге, ведущей к городу. Из сумасшедшего дома уже выбегали люди.

Из-за облаков появилась луна. При ее свете вести машину было легче, и Два Сокола выключил фары. У подножия холма он остановился, чтобы прочитать надпись на дорожном указателе. То, что здесь вообще стоял указатель, говорило, что где-то рядом проходит важный тракт — на обычных улицах указателей здесь не ставили. В жилых районах приезжему надо было или иметь при себе план города, или все время спрашивать дорогу, чтобы найти нужный адрес.

Два Сокола внимательно изучил план Эстоквы и постарался запомнить расположение и направление основных улиц. Сейчас они, судя по надписи на указателе, находились в нескольких кварталах от ведущего на восток шоссе. Пилот знал это и так, но хотел проверить себя.

Свернув за угол и проехав два квартала, беглецы достигли шоссе, но еще до этого они услыхали шум — гул толпы, скрип колес. Дорога была заполнена беженцами — мужчинами, женщинами, детьми, волокущими узлы, тачки, тележки, груженные скарбом.

На первый взгляд процессия казалась неуправляемой, но, вклинившись между двумя группами беженцев, Два Сокола обнаружил, что через каждые несколько кварталов стоят солдаты с керосиновыми лампами или большими фонарями в руках и управляют движением. Первые постовые не задерживали их локомобиль, но Два Сокола понимал, что очень скоро его остановят и потребуют документы. Без документов их арестуют, а может быть, и просто расстреляют на месте. Так что при первой же возможности он свернул на боковую дорогу.

— Придется рискнуть; надеюсь, не заблудимся, — сказал он О’Брайену. — Что мы будем делать, когда придется вернуться на шоссе — не знаю. Наверное, будем просто таранить посты.

— Да ладно, — ответил О’Брайен. — Куда мы едем-то?

— Как рука? — ушел от ответа Два Сокола.

— Истекаю кровью, — простонал О’Брайен. — Мне крышка, лейтенант.

— Не так все плохо, как тебе кажется, — ответил Два Сокола.

Он остановил машину и при свете карманного фонаря, который нашел в ящике под сиденьем, обследовал рану товарища. Как он и ожидал, рана была поверхностной. Кровь еще текла. Два Сокола перебинтовал рану носовым платком и поехал дальше.

Поведение О’Брайена давно его удивляло. Сержант был хорошим солдатом, способным, храбрым и всегда пребывал в хорошем расположении духа. Но с тех пор как стало ясно, что они в чужом мире, он изменился. Он постоянно думал о том, что скоро умрет. Два Сокола решил, что причиной тому ощущение полного отчуждения. О’Брайен был навсегда отрезан от мира, в котором родился и вырос. В этом мире он был чужим и не понимал его. Сержанта терзала такая ностальгия, какой не испытывал еще ни один человек. И она буквально убивала его.

Два Сокола понимал друга, хотя сам страдал в гораздо меньшей степени. То же чувство преследовало его всю жизнь. Потомок двух несовместимых культур, он не принадлежал ни к одной из них и с недоверием относился к ценностям и моральным понятиям обеих. Кроме того, по натуре он был более гибким, чем О’Брайен. Два Сокола смог перенести потрясение, приспособиться и верил в то, что сумеет преуспеть, если повезет. Но он беспокоился об О’Брайене.

Они раз десять сбивались с пути, петляли, и наконец часа через два машина снова выехала на кадзиива — главный тракт. Как оказалось, зря — в полумиле впереди Два Сокола увидел на дороге заграждение и кишевших вокруг него солдат. На его глазах солдаты вытащили из автомобиля какого-то мужчину и повели к палатке на обочине дороги.

— Ищут шпионов и дезертиров, — сказал Два Сокола. — Ну ладно, попробуем объехать.

Это оказалось нелегко. Они протряслись с милю по бездорожью, пересекли узкий ручей — медленно, чтобы не застрять в грязи, — и уперлись в каменную стену, которая, казалось, тянется от горизонта до горизонта. К тому времени уже начало светать. Два Сокола проехал вдоль стены полторы мили, пока она наконец кончилась, но теперь дорогу преградили с одной стороны густой перелесок, а с другой — речка.

Два Сокола направил машину по пологому спуску в воду. Ярдов десять они проехали без особых трудностей — только вода просачивалась в салон, — потом колеса забуксовали в песке и иле. Сдвинуть машину с места не удавалось никакими усилиями.

— Пошли пешком, — вздохнул Два Сокола. — Может, оно и к лучшему, что машина застряла. Я только сейчас сообразил — дойди вода до парового котла, взлетели бы мы на воздух.

— Тоже, сообразил! — вскинулся О’Брайен. — Нужно побыстрее уносить ноги.

Они пошли вдоль тракта. Через четыре дня мощеная дорога кончилась, сменившись грунтовой.

Питались они украденными на придорожных хуторах продуктами. На шестой день пути им удалось угнать машину с двигателем внутреннего сгорания. В этот день они проделали добрых тридцать миль по обочинам тракта, распугивая беженцев клаксоном. Завидев впереди пропускной пункт, свернули на разъезженный проселок. Потом бак машины опустел, и дальше пришлось снова идти пешком.

— На севере лежит страна Ицкапинтик, — сказал Два Сокола О’Брайену, — насколько мне известно, нейтральная. Придется нам перейти границу и отдаться на сомнительную милость ее жителей.

— Что-то мне твои слова не нравятся, — ответил О’Брайен. — Ты хоть знаешь, что это за люди?

— Смесь индейцев и белых. Говорят они на языке семейства нахуатль, как ацтеки Мексики. Они, кстати, на ацтеков и похожи. В Восточную Европу пришли вместе с ирокезами — и тех и других гнало перед собой могущественное племя, покорившее потом половину Азии. Ицкапинтик покорили другое племя, которое как раз кончило резать местных жителей: половину вырезали, остальных обратили в рабов.

— Суровые ребята, — нервно произнес О’Брайен.

— Точно сказано. Я читал, что лишь пятьдесят лет назад они перестали приносить людей в жертву богам. Они обращаются со своими рабами не просто как с низшими людьми; те не имеют даже малейшей возможности получить свободу, как в Хотинохсоних.

— Так на кой черт мы туда идем?

— Ясное дело, не для того, чтобы просить у них милости. Попробуем пройти незамеченными — ночами будем идти, а днем скрываться. Наша цель — Тюрсланд, Швеция. Перкуниша объявила Тюрсланду войну, но пока лишь на словах. Если доберемся, попробуем попасть на корабль, отплывающий в Блодландию. Там мы будем важными персонами. И там нам будет для чего жить.

— Мария, мать Христова! Я правый глаз готов отдать, чтобы снова услышать английскую речь.