Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)

Дэвид был уверен, что бой пока проигран. Раз он вновь оказался в его начале.

Но это была его война! Его Аустерлиц!

С Джульеттой все обстояло несколько иначе. Семья Скиапарелли никогда не поддерживала фашистский режим Бенито Муссолини. Наоборот, они тайно оказывали помощь Комитету национального освобождения Италии. Один из ближайших родственников воевал в партизанском отряде Гарибальдийской бригады. И лично знал Луиджи Лонго, еще под именем Галло.

Джульетта беспокойно ерзала. На душе было суетно и тревожно. В ушах еще стоял звон. Голова раскалывалась от многочисленных гнетущих мыслей и опасений. Ей было страшно, но это состояние не перешло в беспомощное отчаяние. Перспектива атаки без оружия выглядела куда как безрадостной. Но она пыталась хоть как-то понять ту страшную строгость, которую старший лейтенант Афанасьев применил к ним. Нервная болтовня усатого, с синяком, расплывшемся на пол лба, сводила Джульетту с ума.

— Это безумие. Я на такое не пойду, — скулил себе под нос черноусый, поникнув головой и горестно вздыхая. Вот уже четверть часа он заливался горючими слезами и просил его отпустить. Но этот фокус не работал. Бойцы удрученно наблюдали за бормотанием этого человека. Слезы мольбы и попытки оставить свою задницу в теплом месте не прекращались: — Вы не представляете, как это — жить под немцами. На воде, да гнилой картошке, — продолжало зудеть его паучье нутро. — Не прикидывайтесь, что у меня есть шанс, — у черноусого дрожала нижняя губа, а взгляд метался. Оттенки страдания в его голосе были неисчерпаемы. — Зачем притворяться: из меня солдат — никакой. Пошло оно все. Сил моих больше нет. Мне и так помирать сегодня. Я тут остаюсь. Отвоевался! — срываясь на хрип и кашляя, причитал черноусый.

Гвардии сержант Павлов едва шевельнул плечами.

— Там кто-то мне условия ставит? Или я не расслышал?! — в его вопросе угадывался запашок напалма.

— Угомонись, ты, — прошипела Джульетта, как рассерженная кошка. Она едва слышала собственный голос, так сильно звенело в ушах: — Останемся живы, пришлю тебе на рождество сопливчик, только заткнись.

Профессорской дочке хотелось верить, что она не такая размазня.

Черноусый их вроде бы и не услышал.

— Все тут поляжем…, - от жалости к себе у него дрожали желваки.

Командир разведгруппы неуловимо точно сместился к черноусому. Сгреб паразита, сеющего панику и страх, за воротник пальто и приподнял ровно на столько, чтобы тому пришлось стоять на цыпочках.

— Помилосердствуйте…

В глазах Павлова появился блеск вороненой стали.

— Пойдешь впереди. И не пикнешь мне больше, — разведчик знал все способы заставить поднадзорных соблюдать условия принудительной сделки.

Рот черноусого открывался, как у задыхающейся рыбы. Как только бедолага закатил глаза и начал погружаться в состояние убаюкивающего умиротворения, Павлов влепил ему пару хлестких пощечин и отпустил, когда понял, что тот окончательно пришел в себя.

Привычный к такому тону черноусый замолк. И тихо присел в сторонке, на кучу выжженных кирпичей, втянув голову в плечи. Примерную кротость этого существа трудно было назвать мужской чертой. Но бойцов устроил такой итог. Его тоскливый монолог изрядно поднадоел.

Павлов вернулся на прежнее место. Угрюмо заглянув в глаза Дэвиду, он произнес:

— Надеюсь, с тобой не надо разговаривать, как с этой шкурой?

Дэвид чуть не рассмеялся вместо ответа.

Павлов едва заметно смутился. Перевел взгляд на Джульетту и вновь задал вопрос Дэвиду. Только намного мягче:

— Проходы наметил? Какое-никакое, но огневое прикрытие мы вам организуем. По-глупому только не суйтесь…

— Не чеши по ушам, разведка, — перебил его Дэвид: — Это почти невозможно. Но мы справимся, — его уверенность была настолько дерзкой и ничем не подкреплялась, что сержант не смог скрыть своей досады:

— Много о себе представляешь.

Он схватил Джульетту за предплечье и подтолкнул к Дэвиду.

— Иди. Уговори его тебя тут оставить. Даю поблажку. Пока я добрый — пользуйся.

В душе воздушного маршала глубоко засел отчаянный взгляд разведчика, который искренне верил, что Дэвид только делает вид, что он не так прост.

Джульетта кивнула, словно этого и ждала. Она осторожно взяла руку Дэвида и мягко потерлась о нее своей бархатистой щекой.

Его мускулы были упругими, а ладонь такой теплой.

— Утешь меня, — произнесла девушка, едва слышно.

Из серой хмари неба сыпал снег и во всю дул ветер.

— Сейчас мне придется много убивать, — произнес Дэвид так же тихо, стараясь не растерять настрой: — И не всегда, как бы я не старался, это будет получаться. Ты должна помогать мне. Сможешь?

— Если до того дойдет, — она была потрясена этой просьбой и ответила по необходимости: — Наверное… смогу, — пар изо рта поднимался в морозный воздух.

Она была готова постараться.

Дэвид внимательно посмотрел на Джульетту.

— Придется туго, — и голос, при этом, оставался тихий-тихий. Не его. Но лицо сохраняло суровое выражение и строгую решимость.

Она кивнула, сглатывая слюну. Конечности стыли, а дыхание замирало.

— Ты же смелая, — Дэвид погладил Джульетту по спине. — Та еще, голубушка, — стерва. Когда дойдет до дела — главное, чтобы у тебя хватило пороху. Вылазка предстоит жестокая.

На лице Джульетты появились подчеркнуто упрямые линии.

— Знаешь как я любила в детстве куклам головы отрывать? — голос девушки утратил любые признаки наивности. Недобрые глаза блестели из под челки.

— Придется из кожи вон лезть, чтобы с первого раза все получилось, — и его голос вдруг показался ей чужим. Неузнаваемо далеким. — Иначе мне всякий раз возвращаться во времени в эту атаку. Пока не выведу тебя с поля боя живой.

— Значит мы ничем не рискуем? — быстро сообразив, спросила профессорская дочка.

В настороженном взгляде Дэвида промелькнула усталость.

— Мне сердца не хватит, повторять это раз за разом. Тебе такое не приходило в голову? — он старательно прятал глаза. Дэвид копил силы, чтобы встретиться с пережитым лицом к лицу.

Джульетта не успела ему ничего ответить. Едва он произнес последние слова, как облачное, слепое небо пронзил крик:

— Оружие к бою!

Полоснув по нервам, подобно острому жалу бритвы.

«Оружие к бою!» — понеслось по цепочке.

Бойцы защелкали затворами, поудобнее перехватывая оружие. Спешно выполняя приказ Афанасьева и настраиваясь на атаку. С присущей войнам собранностью и немедленной готовностью к действию.

Дэвид почувствовал, как у него внутри что-то сжалось, превратившись в упругий комок. А руки и ноги обрели уверенность. В ушах стоял тихий свист собственного дыхания.

— Огонь по готовности! В атаку! Впер-р-ре-е-ед! — раздался звонкий, до рези в ушах, приказ командира.