Эразм Батенин - Бриллиант Кон-и-Гута

— Вот именно.

— Понимаю.

— Понятное дело, нам вычерчивать особенно не приходилось. Заметишь что-нибудь особенное — нарисуешь, чтобы ночью не сбиться с дороги на чужой лестнице. Мне эти три строчки, которые светились на стене, сразу показались планом… Как только я увидел боковые черточки у каждой из строчек, так сразу же и решил, что это план: настоящие лестницы, сэр!

Фон Вегерт покосился через плечо на своего не совсем обычного собеседника и замолк.

— Бывают же случайности! — подумал он.

Так прошли они мимо висячей арки и моста, который ведет к Варвикскому вокзалу.

Гарриман почувствовал смущение. Если идти домой, то надо сворачивать на мост.

— Нет, к Водслею — ни за что! Будь, что будет! — пронеслось у него в голове. — Под утро пойду к Голоо. Он с пяти часов на ногах. Надо ему все подробно рассказать. А до тех пор кое-как проплутаю… Диковинные вещи происходят со мной сегодня!

Фон Вегерт продолжал молчать.

Неловкое смущение, в котором находился Гарриман. превращалось в беспокойство.

— По-видимому, я его рассердил! — решил воришка. — Он не знает, что ему делать со мной? Но если он сделался моим опекуном, и я действительно миллионер, как он говорит, то…

— Гарриман! — внезапно позвал его ученый своим ласковым голосом.

— Я, сэр! — и Гарриман заглянул сбоку в лицо фон Вегерта глазами, в которых вдруг засветилось что-то, схожее с ласковой преданностью бродячей собаки, которую случайный прохожий потрепал тростью по шерсти.

— Гарриман! — повторил фон Вегерт, — вы должны подумать над своей судьбой. Я веду вас к себе. У меня мы поговорим обстоятельнее.

— Хорошо, сэр.

— Я хочу только спросить вас, умеете ли вы читать и писать?

— Да, сэр. Кроме того, я умею считать. Я вел Водслею его приходо-расходную книгу.

— Интересно было бы на нее взглянуть, особенно на статьи прихода.

— О, сэр! Я знаю ее наизусть и мог бы вам все это рассказать, но только по секрету.

— Ну, еще бы! — пробормотал фон Вегерт.

Через пять минут ходьбы они пересекли Крос-стрит и достигли «Сплендид-отеля», в котором жил профессор.

Портье приподнял свою фуражку с галуном при виде ученого и с недоумением взглянул на сопровождавшего его оборванца.

— Вам письмо, господин профессор!

И портье протянул фон Вегерту конверт, на котором было написано:

«Члену Кон-и-Гутской экспедиции Роберту фон Вегерту, господину профессору археологии».

— По-видимому, это что-то стоящее в связи с сегодняшним заседанием, — пронеслось в голове фон Вегерта, — иначе, как объяснить такое титулование? Как успели доставить письмо?

— Скажите, давно получено письмо? — обратился он к портье.

— Только что, господин профессор, — ответил тот.

Две комфортабельные комнаты, занимаемые фон Вегертом, как все комнаты этого фешенебельного отеля, в котором останавливались преимущественно иностранцы из среды знати, богатых негоциантов и финансистов, дипломатов, ученых и вообще крупных дельцов континента, являли собою обыкновенную отельную роскошь.

Скромный багаж профессора терялся среди позолоты, зеркал и шелковой обивки. Только огромный сундук, обтянутый желтой кожей, весь в бамбуковых ребрах для предохранения содержимого от толчков, заметно выделялся из окружающей обстановки. Крышка была открыта, и было видно, что сундук доверху наполнен образцами древней майолики, которую фон Вегерт привез в Английское Археологическое общество из Германии.

На впечатлительного Гарримана обстановка, в которую он попал, произвела неосознанное впечатление тепла и уюта, где его душа, загрубевшая в лишениях и невзгодах, стала расправляться навстречу ласке и симпатии, излучавшимся на него, казалось, этим старым непонятным иностранцем, вдруг вторгнувшимся в его жизнь.

Фон Вегерт позвонил.

Вошел слуга, молчаливый, вежливый и спокойный китаец, и остановился у дверей. Взгляд его быстро скользнул по Гарриману.

— Разве Робин больше не служит? Вы вместо него?

— Робин переведен в нижний этаж, сэр. Я его заменю, с вашего разрешения. Меня зовут Ли-Чан.

И китаец, одетый по-европейски, поклонился, сжав левую ладонь правой по обычаю своей страны.

— Приготовьте ванну, Ли-Чан, для этого молодого человека, — фон Вегерт указал на Гарримана, — и озаботьтесь вопросом о белье для него и платье. Приведите его, словом, в приличный вид. Вы можете взять, что нужно, из моих вещей, если что подойдет после переделки на скорую руку… Может быть, вы сможете купить все нужное?

— Слушаю, сэр. Уже поздно, и купить не придется. Но мы одного роста, я могу уступить все необходимое из своих новых вещей.

— Хорошо. Благодарю вас. Вот деньги. Израсходуйте, сколько нужно.

Китаец взял банковый билет и поклонился.

— Как прикажете отметить вас, сэр? — обратился он к Гарриману.

— Отметьте: Джон Гарриман — спелеолог, — ответил воришка.

Фон Вегерт рассмеялся.

Слуга не выказал никакого удивления. Только углы его рта поднялись еще выше, что придало его лицу еще более насмешливое и, может быть, неприязненное выражение.

Через несколько минут внизу на табличке значилось рядом с фамилией фон Вегерта под № 102:

Гарриман Дж., эскв. Спелеолог.

Так вошел Гарриман в изысканное общество, собравшееся под крышей «Сплендид-отеля».

Пока Гарримана терли щетками в мыльной воде, пока стригли и причесывали его непокорные рыжие волосы, фон Вегерт медленно и внимательно перечитывал полученное письмо.

Оно было коротко и ясно. Без подписи. Без бланка. Даже без числа.

Вот его текст:

Господин профессор Роберт фон Вегерт настоятельно приглашается оставить мысль о своем участии в экспедиции в Кон-и-Гут. Настоящее предупреждение вызвано желанием оберечь г-на профессора от грозящей ему смертельной опасности. Господина фон Вегерта просят оставить это письмо в секрете.

— Около этого дела, однако, обстановка становится все запуганнее и запутаннее… Не успели мы начать вопрос с надписью, как пропал камень… Не успели столь необыкновенным образом расшифровать надпись, как это письмо!

Зазвонил телефон.

Фон Вегерт взял трубку.

— Господин профессор?

— Да, это я.

— Вы получили сейчас письмо?

— Да, получил, — удивленно произнес фон Вегерт.

— Каково ваше решение?

Фон Вегерт пожал плечами.

— Я был бы вам признателен, — произнес он, — если бы вы сообщили мне, с кем я имею честь вести этот странный разговор?

На это незнакомый голос ответил:

— Господин профессор! Я уполномочен задать вам только этот вопрос. Благоволите ответить, каково ваше решение?

— В таком случае я не придаю никакого значения этому письму, — сказал фон Вегерт и положил трубку.

— Странно! — подумал ученый. — Этот голос мне знаком, словно я его слышал только что… Верно, не голос, но акцент! Нет! Решительно, я никогда не слышал, чтобы по-немецки говорили бы с таким акцентом!