Алан Фостер - Рассказы

Кирси, его жена, за двадцать лет их совместной жизни так и не смогла добиться, чтобы он выкинул из головы свою мечту.

Прохаживаясь по комнате, она то неслышно ступала по плетенным коврикам, то шлепала сандалиями по покрытому землистого цвета плиткой полу и при этом говорила:

— Не могу понять тебя, Жоао. — Она весьма оживленно жестикулировала руками, точно макаки, что носились по деревьям в саду за домом. — Ты всю жизнь работал не покладая рук, я тоже. — Она остановилась, обводя руками кое-как обставленную, но уютную комнату. — Богатыми мы никогда не будем, но и попрошайничать не придется. Мы неплохо живем. У нас двое прекрасных детей, они достаточно большие, чтобы понять, что их папаша рехнулся. Все, ради чего мы горбатились, собирали, ты хочешь пустить на ветер из-за своей детской блажи. — Она печально покачала головой, и ниспадавшие на спину локоны ее черных волос закачались на фоне белого ситцевого платья. — Ты мой муж, но я тебя не понимаю.

Жоао вздохнул и, отвернувшись в сторону, посмотрел в широкое окно, выходившее на берег. Над Атлантикой поднималось солнце. Спокойные волны опускались на песок, оставляя на нем словно скорлупу от яиц. Солнце на Талии было чуть более желтым, чем в других местах, и оно придавало сейчас морю топазовый оттенок. Талиа Минор, их мир-близнец, был вне досягаемости для глаз, где-то на другой стороне планеты

— Денег у нас хватает. Моя поездка не разорит нас. Так, разве что, чуть-чуть.

— Денег? Ты думаешь, я забочусь о деньгах? — Она подошла и обняла его сзади, как что-то принадлежащее только ей, и заключила пальцы в замок, а голову положила ему на спину. Он почувствовал, как по телу у него пробежала дрожь, словно это было двадцать лет назад, в ту первую ночь. — Деньги — это ничто, дорогой мой муж. А ты — это все. — Она развернула его лицом к себе и стала напряженно вглядываться ему в глаза, пытаясь отыскать ключик к его мыслям, чтобы взять его да и выкинуть в море вместе с этими нехорошими мыслями. — Ты мне нужен живой, Жоао.

Он улыбнулся, хотя в этот момент она этого не видела.

— И себе тоже, Кирси.

Она резко отстранилась от него.

— Так чего же ты так торопишься расстаться с жизнью? Ты не старик, но ты и не профессиональный спортсмен.

Он нагнулся и нежно поцеловал ее, она недовольно дернулась.

— Пока не стар — вот поэтому, моя любимая, я и должен ехать на Дис сейчас, а то будет поздно…

Тот разговор и сама Кирси казались теперь такими далекими. Наконец-то он на Дисе и скоро встретится с Монстром и его семейством. Тридцать лет он мечтал об этом. Тридцать лет тренировал свое умение, тридцать лет мечтал — и вот его мечта близка к осуществлению.

Для этого нужно собрать все свое мужество.

Он напряженно вглядывался в соленый туман, пробираясь вместе с партнерами по предприятию среди мокрых голых камней и скал. Кое-где из-под земли выбивались на поверхность низкорослые кусты. Между трещинами и щелями сновали морские ракообразные.

В группе было двадцать четыре человека. Восемнадцать мужчин и шесть женщин, их возраст колебался от восемнадцати до сорока двух. Жоао рад был тому, что он не старше всех, а только второй по старшинству.

Но только не душой, говорил он сам себе, только не сердцем.

Соль прямо-таки висела в воздухе. Утренний туман наполняли жалостливые крики морских птиц, шипение и свист летающих рыб.

Этот поход был ритуальной частью всего предприятия. К нему не допустили не зрителей, ни судей, ни репортеров. В первой стычке с Монстром должна будет принять участие вся группа целиком. Потом они вернуться на сборный пункт, где произведут заключительные приготовления к последующим поединкам.

Между собой перекликались шепотом. Шепотом — из-за уважения к сопернику, а перекликались — чтобы слышать голос друг друга за раздававшимся время от времени ревом Монстра. Они подходили уже к дальнему берегу полуострова, и рев Монстра раздавался так сильно, что сотрясал гранит, а для участников предстоящей схватки это было легким предупреждением, которое они воспринимали босыми ногами. Монстр пока не показывался, но из-за скал до них доносилось шипение.

— В первый раз?

— Что? — Жоао вытер мокрый лоб, глаза и взглянул на того, кто ему задал вопрос.

— Я спрашиваю, впервые ли вы? — Человек, задавший вопрос, был очень маленький и исключительно мускулистый. Это была не ярко очерченная, выпуклая мускулатура культуриста, а плотные и крепкие мышцы, свидетельствующие о подлинной мощи. У него были голубые глаза и коротко стриженные светлые волосы, и такая стрижка придавала ему обманчиво воинственный вид. Его плавательные шорты впереди были в сине-красную клетку, а сзади сплошь красные.

— Да. — Нога Жоао опустилась на крабовидное существо мрачного горчичного цвета, вооруженное четырьмя клешнями. Существо дернулось назад, чтобы спастись, но безуспешно. — А что, видно?

— Не очень. Но, если бы вы прошли через это раньше, я бы понял.

Они некоторое время шли молча.

— А вы сколько раз? — полюбопытствовал Жоао.

— Это будет третий. — Человек улыбнулся. — Соревнование проводится раз в три года. Это был бы для меня четвертый раз, но в последний раз я сломал ногу. Это дело вообще-то нелегкое.

— Меня можно не предупреждать. В течении тридцати лет я все время следил за этим.

Человек засмеялся.

— Ногу я сломал не во время поединка. За два дня до него я споткнулся о порог входной двери — вот и все. И три года пришлось ждать. Я в тех соревнованиях участвовал в качестве зрителя.

Жоао тоже постарался засмеяться. Еще несколько минут шли молча. Туман над морем сделался плотным, хорошо, хоть ветер подул. Участники предстоящих состязаний держались кучно.

— Меня зовут Жанвин. — Человек протянул руку, и Жоао пожал ее. Кожа у него на руке была, вопреки ожиданиям Жоао, не грубой, а мягкой и гладкой. Рукопожатие его было крепким, но в меру. — Я местный.

— Жоао Акорисал, с Талиа Мажор. Строитель, строю в основном частные дома.

— А я — хирург, по системе кровообращения. Центральный клинический комплекс Диса. Очень приятно познакомиться. Так вот. Важнейшее дело в этом — уверенность в себе. Будь настороже, один глаз, так сказать, на дорогу, другой — на хищников. Не бойтесь прибегать к шесту, а если сбросило — пускайте в ход ранец и улепетывайте. Все так делают. Риск производит впечатление на судей, но очки — это ерунда, жизнь дороже.

— Во время поединка вы имеете три попытки, а жизнь — только одну, — продолжал Жанвин. — Ничего тут постыдного нет, если вы пойдете на попятную. Во время моего первого участия из сорока пяти попыток было совершено только пятнадцать, и ни одна не доведена до конца. Мне это ни разу не удавалось, а видеть пришлось ничтожно малое количество таковых.