Алла Конова - Свет глубоких недр

Земные недра оказались щедрыми. Не тьму, не давящий мрак подземелий дарили они людям. А свет нежнейших цветов и оттенков. Сейчас золотисто-розовый.

Не поднимались больше лапчатые образования. Только сферы, полусферы кругом, насколько хватает глаз. Вода не застыла, а серебрится, рябит от внутренних течений.

Это похоже на сон. Когда тело обретает невесомость. И плаваешь легко, как рыба. Так в детстве бывает. Так стало сейчас. Лелька мечтательно улыбается и без прежней неприязни смотрит на Сашу.

Саша у прозрачной стены установил чертежную доску. Его плечи, его спина, склоненная голова резко выделяются в полуфантастическом мареве вод.

Штрих за штрихом… И вое яснее картина неведомого. Где основная циркуляция вод. Конечно, не это море…

В стенах полиинов проложены русла сверхгорячих источников… Эти источники нагревают полиины-полупроводники… Иначе тока не будет и не будет свечения.

А какое все это имеет отношение к гидрогеологии? Наипрямейшее!

Саша бросает цепкий взгляд в густую пучину. Он там каждой клеточкой тела. Хотя руки механически вычерчивают то, что давно отчеканилось в сознании: форма и границы этой трещины, направления течений.

Лелька рядом с Эдиком за спектрофотометром.

Чуть-чуть шумит самописец, сами собой вырисовываются линии концентраций: красная — суммарная органика, синяя — кремний; желтая — металлы.

Органики становится все меньше. Растет процент кремния, все ощутимее примеси металлов: сначала железо, никель, кобальт. А потом поползла вся восьмая группа периодической таблицы Менделеева: рутений, родий, палладий и, наконец, осмий, иридий, платина.

— Вот они, благородные, где прячутся, — прошептал Эдик. — Здесь будут совсем другие кларкн. Платина станет дешевой.

— А натрий и алюминий — драгоценными, — вставила Лелька.

— Да, произошла переоценка ценностей, — глухо подтвердил Эдик.

Лелька заглянула ему в лицо. К влажному лбу прилипла прядь рыжеватых волос, губы сжались, побелели.

— Ты считаешь меня последним подлецом. Наверно, ты права.

— Опять родий! — воскликнула Лелька.

— Здесь благородного хоть отбавляй! — процедил Эдик. — А куда деваться мне, грешнику?

Лелька рассматривала график с родием, а сама думала, что Эдику тяжело, что-то в нем надломилось…

Этот мир неспокоен. Вихревые потоки перегретой воды разбегаются веером во всех на правлениях. Омывают полукруглые купола. Вдоль поверхности пульсирует ток такой могучий, что не замеряешь его силу.

А цвета сказочно-прекрасные — желто-розовые. Они успокаивают, они радуют.

Кажется, один профессор Логинцев улавливает обманчивость такой красоты. Здесь, где рождаются сильнейшие термотоки, не может быть покоя.

— Это последний наш грот, — сказал он, — осмотрим его и будем возвращаться.

Грот действительно оказался последним этапом подземного моря. Кроме скважины, по которой они проникли, других выходов не имел.

Внизу, с боков, — сферические наросты из кремний-полиинов.

— Царство кремний-полииннов, — теперь уже вполне определенно констатировал Петр Петрович.

Вот он, потерянный, загнанный в глубь Земли, еще один путь развития органики!

— А сколько их, этих путей, может быть? — спросила Лелька.

— Вообще говоря, — не думая ответил профессор, — бесконечное множество. Хотя…

Он задумался.

— Хотя это не так просто. Кремний-полиинов может быть бесконечное множество. Но устойчивыми станут только определенные системы. И, наверно, те, что включились в энергетику Земли. Те, что «научились» за миллиарды лет отбора превращать тепло магмы в ток. А ток в свет. Кремний-полиины каким-то образом обособились. Ну, хотя бы вот так…

Профессор указал на волнообразные выступы, более желтые, более светящиеся, чем окружающие.

— Органика не может существовать в застывшем состоянии. Она всегда как-то взаимодействует с окружающим. В живой клетке всегда и непрерывно протекают десятки тысяч реакций. В неживых соединениях эти реакции идут гораздо медленнее. Но все равно идут. Окисление кислородом воздуха (тление) или восстановление в атмосфере аммиака, сероводорода, метана… И вот это…

Профессор опять ткнул рукой в ясно-желтые волны.

— …несомненно, поточные системы. Что-то из воды поступает в них, как-то перерабатывается, и что-то выбрасывается. Мы говорим о химических реакциях потому, что в живом мире белков они — главное. А здесь…

Он остановился. Мелькнула мысль: «Я говорю так уверенно, как истину. А между тем- это всего лишь мои предположения…»

— Здесь прежде всего действует температура, возможно, давление. «Выживают» системы, наиболее энергетически выигрышные. В живой клетке наиважнейшие процессы — химические. А здесь электрические, термоэлектрические, фотоэлектрические. Как с наибольшим коэффициентом полезного действия заставить работать теплоту? Только через термоэлементы, только благодаря полупроводникам. И вот они вокруг — полупроводники…

Профессор сделал рукой жест, как бы пытаясь обнять все, что видят глаза.

— Вокруг одни полупроводники. Кремний-полмины оказались наилучшими полупроводниками. Теплота превращается в электрический ток, ток в свет. И возник этот, мир, такой разнообразный и, кажется, такой застывший… Смотрите! Смотрите, как серебрится вода у этих валунов.

Леля пристально смотрела на светящуюся пульсацию воды. Частое подрагивание желто-зеленых волн у гигантского красного камня.

— Нет! Это далеко не застывшее. Оно эволюционирует… Но нам не уловить… Изменения можно обнаружить через сотни миллионов лет…

Профессор молчал очень долго.

Леля всем своим существом чувствовала: отца поразило что-то очень простое. И, наверное, потому, что простое, — верное.

— Надо сопоставить образования разных периодов! Эта пещера более поздняя…

Он подошел к палеометру. Прибор по соотношению изотопов углерода и изотопов свинца определял время, когда возникло данное образование.

— Миллиард сто миллионов лет тому назад. И в этих полиинах кремния больше… А там… у самой поверхности — около двух миллиардов лет…

— Когда палеонтологи ищут древнее, — вставила Леля, они опускаются все глубже в землю. А здесь — наоборот…

— Вполне логично, — подтвердил профессор, — там энергетическое начало — солнце и кислород воздуха. Здесь — жар магмы. Там эволюция на поверхности. Здесь — в более близких к интрузиву областях…

Эдик прав, произошла переоценка ценностей. А может быть, это случилось еще там, в лаборатории Воронина. Кремень-человек… Кремень? Нет! Огонь-человек!

Теперь все люди казались другими… Как будто земные недра приоткрыли Лелькиным глазам не только существование разноцветных вод… Она в другом свете увидела людей…