Филип Фармер - Т. 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы

— Дик! Дик!

Голос Филлис опередил ее, долетев из лестничного колодца. Мгновением позже на крыше появились ее короткие каштановые кудряшки, а за ними — округленные от волнения серо-голубые глаза.

— Я слыхала барабаны. И прибежала поскорее, пока ты не ляпнул какую-нибудь… какую-нибудь…

Она запнулась, заметив сердитый блеск его черных глаз.

— …глупость? — закончил за нее Блэк.

— Да! — взорвалась Филлис. — Да, глупость! Я знаю тебя как облупленного, и уверена, что ты готов принять вызов О'Финна.

— Хорошо, наверное, с такой легкостью читать в умах ближних.

— Дик, ты любишь напустить туману, и многие попадаются на эту удочку, но меня тебе не провести. Другое дело, что обычно я прикидываюсь, будто верю тебе, чтобы потешить твое самолюбие. Но сейчас не время. Дело слишком серьезно. Дик, тебя могут убить!

— Не исключено. Хотя какая разница? Ты же знаешь, я снова…

— Для меня — большая разница! — выкрикнула Филлис. — Я наверняка больше не встречусь с тобой! А я не могу без тебя жить!

— Ты просто впадаешь в истерику, — холодно заметил Блэк. — И сама не веришь своим словам. Ты прекрасно знаешь, что, оплакав меня, месяцев через пять или шесть, но никак не позже, приведешь в хижину другого избранника.

— Ох, Дик, Дик, как ты можешь быть таким жестоким!

Блэк взял ее за руку и увлек в уголок обнесенной парапетом с бойницами крыши, где Баркер не мог их подслушать.

— Сколько раз я просил тебя не выносить наши семейные дрязги за стены хижины! — сказал он тихим, но резким тоном.

— К черту! — воскликнула она. — Это вопрос жизни и смерти. Я не позволю тебе пожертвовать всем, что мы создали за двенадцать лет, в том числе и нашими отношениями, ради того, чтобы ты мог покрасоваться перед людьми и прослыть героем!

— Ах, не позволишь? — спокойно проговорил он. — Филлис, ты помнишь, что ты говорила о моей жене Изабель? Ты сказала: она, мол, слишком поклонялась мне и чересчур многое мне позволяла. Возможно, ты права, однако она по крайней мере не вмешивалась в мои дела. Будь она сейчас здесь, она бы страшно переживала, что я подвергаю свою жизнь опасности, но не возразила бы ни единым словом. Она с улыбкой протянула бы мне саблю и пожелала быстрее расправиться с О'Финном, ни на мгновение не усомнившись в моей победе. В то время как ты, к сожалению, считаешь, будто этот неуклюжий невежественный речник с Миссисипи настолько разбирается в военном искусстве, что может меня победить! Такое отсутствие веры в мои способности крайне огорчительно для меня.

Напуганная его резким тоном, подкрепленным свирепым взором и немилосердной хваткой стальной ладони, сжавшей ее руку, Филлис умолкла. Но когда он повернулся и пошел прочь, она крикнула ему вдогонку:

— И все равно я дам твоей женушке сто очков вперед! Потому что я люблю тебя как женщина, а не как бессловесная собака!

Блэк проигнорировал ее, но по смущенному виду Баркера понял, что тот тоже слышал. Это еще больше разозлило Блэка.

— Передай О'Финну, что я сражусь с ним на саблях, что победитель получит голову побежденного, а зрители не будут вмешиваться! — крикнул он сигнальщику. — Дуэль состоится после того, как мы с ним обсудим насущные вопросы. И это мое последнее слово!

Загремели барабаны. Их дробь подхватил дозорный, а когда все утихло, донесся еле слышный, словно эхо, звук барабанов с галеры.

— Извини за то, что я наговорила про Изабель, — тихо сказала Филлис, подойдя к Блэку. — Но мне хотелось бы, чтобы ты любил меня хотя бы настолько, насколько способен.

— Я сделал то, что должен был. И не потерплю, чтобы мне кто-то мешал — в особенности женщины.

Филлис, очевидно, поняла, что ее последний призыв к его сердцу и рассудку не нашел отклика, и, поникнув, скрылась в лестничном колодце.

Он проводил ее мрачным взглядом.

Блэк постоял немного, захваченный в плен мечтаниями. Взор его скользнул по большой стальной катапульте на колесах, стоявшей посреди крыши рядом с кучей камней. Потом он подошел к западному парапету и облокотился на кирпичи из обожженной глины.

Перед ним простирался квадрат Базарной площади, зеленеющий потоптанной, но упорной травой, пробивавшейся везде, где только можно. По площади сновали люди, разглядывая вещи, предлагаемые на обмен. Там и сям сидели коробейники, разложив перед собой товар — пустые тюбики из-под помады, переделанные в сережки, ручки и диадемы из рыбьей кости, сумки, сплетенные из стеблей или же сделанные из окрашенной мочой человечьей кожи, барабаны, тоже из кожи, глиняные свистульки, комнатные деревянные сабо, соломенные шляпки, юбки, сотканные из травяных нитей — последний писк моды среди женщин, — статуэтки из кости и разных мягких камней, костяные иглы, ножи и рыболовные крючки. На этом список, пожалуй, исчерпывался, если не считать товаров нематериальных. Их предлагали певцы, акробаты, шуты, бродячие артисты — в общем, все, кто умел хоть как-то развлечь публику. На людей, способных спеть или рассказать занятную историю, был большой спрос в долине, лишенной книг, фильмов и телевизионных шоу.

Людей на площади было не так уж много, поскольку основной обмен совершался по вечерам. И тем не менее телемиты, свободные от дневных обязанностей, стекались сюда потрепаться, и среди них толкалось даже несколько рабочих, занятых на строительстве «Речной кометы».

Сама же «Комета», вздымавшаяся между двумя доками, была частично скрыта строительными лесами. За ней виднелся высокий кран, который подавал оборудование в разные части судна. Кран приводился в движение паровым двигателем, чем телемиты очень гордились, ибо, насколько они могли судить, это был первый двигатель, созданный в долине. И единственный, проверенный в работе, поскольку двигатель самого парохода еще не был опробован. Топки его жаждали огня, однако на большом колесе не хватало еще шести лопастей. Их изготавливали на лесопилке, расположенной в горах у ручья, недалеко от заставы, охранявшей подступы к руднику.

Блэк с любовью рассматривал «Комету», и то почти чувственное наслаждение, что дарила она его взгляду, смыло остатки раздражения, вызванного ссорой с Филлис.

Судно было построено по образцу заднеколесных пароходов, ходивших по Миссисипи в девятнадцатом веке, отличаясь от них лишь несколькими деталями. Блэк заметил сияющую белую рубашку и широкие брюки Сэма Клеменса — во рту, как всегда, большая гаванская сигара, густая шевелюра блестит на солнце. Он стоял возле рулевой рубки и руководил установкой пулемета, который осторожно опускали краном в люльке на крышу рубки. Чарбрасс, стоявший на крыше с ключом в руке, ждал, когда большой ствол с барабаном окажутся в распоряжении его подручных. Блэка очень интересовал этот пулемет, способный, по его мнению, сделать «Комету» неуязвимой. Он воплощал в себе оружейные принципы, неведомые во времена Блэка. Барабан пулемета приводился в действие паром и, используя центробежную силу, выбрасывал поток железных пуль из ствола двенадцатимиллиметрового калибра. Не будь Блэк так занят, он сам бы помог в установке пулемета. Увы — ему приходилось довольствоваться лишь наблюдениями с крыши Замка. Ах, как он жалел, что пароход и пулемет не удалось закончить до прибытия «Мщения»! Тогда бы он не стал терять времени на переговоры, а сразу атаковал бы вражеское судно и потопил бы его или взял в плен.