Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

Они сверкали.

Как алмазы.

Или как глаза огромной и очень высокоразвитой осы.

Впервые я прочел «Мифы Кфулху » Лавкрафта еще в детстве. Тогда его попытки заглянуть в жуткий мир Мертвецов и древнего, вызывающего мороз по коже, ужаса совершенно меня очаровали. Став взрослым, я с неменьшим удовольствием неоднократно их перечитывал, однако уже без детского восторженного интереса. Тем более что у меня никогда не было и мысли написать что-либо подобное.

Но однажды, несколько лет назад, мне приснился сон в котором я, шестидесятилетний мужчина, поступил на первый курс в очень странный колледж и был сразу же приглашен на вечеринку в еще более странном студенческом братстве. Очень странную вечеринку: любой намек был полон зловещего смысла, и меня не покидало чувство растущей опасности... Вдруг лицо одного из братьев начало таять, расплываться, он захохотал надо мной кудахтающим смехом, и я понял, что вот сейчас со мной произойдет что-то непоправимо кошмарное и... проснулся.

Я помню большинство своих снов и этот-то уж точно никогда не забуду. Он и послужил толчком для написания рассказа « Первокурсник», который, в свою очередь, может привести к «Второкурснику», «Выпускнику», «Кандидату в магистры», «Доктору философии» — да мало ли к каким еще степеням и званиям!

В очереди перед Десмондом стоял длинноволосый юнец в сандалиях на босу ногу, потертых джинсах и уродливой футболке. Из его заднего кармана торчала брошюрка «Избранные труды Роберта Блейка». Обернувшись, он продемонстрировал написанные на груди футболки большие буквы «М. У. ». В его жидких усишках застряли хлебные крошки.

Он выпучил на Десмонда желтые (очевидно, от желтухи) глаза и фыркнул: «Папашка, ты ошибся, эта очередь не в приют для престарелых! » — и, показав в презрительной ухмылке ненормально длинные клыки, отвернулся к доске объявлений.

Десмонд почувствовал, что его лицо наливается краской. С той самой минуты, как он встал в очередь к столу с надписью «ОНИИФ, первый курс, А-D», он был мишенью для ухмылок, косых взглядов и перешептываний. Среди всего этого молодняка он был так же уместен, как старая афиша в цветнике или труп на банкетном столе.

Очередь передвинулась на одного. Хотя абитуриенты и разговаривали между собой, они все же понижали голоса. И для молодежи вели себя достаточно сдержанно (за исключением хлыща, который стоял впереди).

Возможно, их подавляла обстановка. Спортивный зал, в котором они находились, похоже, не ремонтировался с момента постройки здания (а это было в конце прошлого века). Когда-то он был выкрашен зеленой краской, которая теперь почти везде облупилась. Большинство окон, находящихся высоко под потолком, были разбиты и заколочены досками, в широкие щели между которыми проглядывало небо. Пол прогибался под ногами и скрипел, а баскетбольные кольца совсем заржавели. Однако колледж в течение многих лет удерживал первенство по всем видам спорта, даже несмотря на то, что набор новых студентов здесь был очень ограничен. Его команды совершенно непонятным образом ухитрялись выигрывать, и частенько с большим разрывом в счете.

Десмонд застегнул пиджак. Хотя стоял теплый осенний день, в помещении было довольно холодно. Если бы он не знал наверняка, что это невозможно, он подумал бы, что стены здесь из айсбергов. Высоко вверху большие лампы боролись с мраком, нависавшим, словно брюхо дохлого кита, дрейфующего в глубинах океана.

Он обернулся. Девушка, стоящая за ним, прыснула. Она была закутана в нечто ниспадающе-эстравагантное и расписанное астрологическими символами. Темные волосы торчали мальчишеским «ежиком», а черты лица были мелкими и слишком правильными, чтобы ее можно было назвать обаятельной.

Конечно, среди всей этой молодежи должно было найтись несколько прелестных девушек и привлекательных парней. Он достаточно проучился на своем веку, чтобы составить представление о проценте красавцев среди студентов. Но здесь... Чуть дальше от него стояла девушка, которая с успехом могла бы стать моделью. Чего-то здесь явно не хватало.

А точнее, чего-то слишком многого. Внезапно, он осознал, чего... хотя это... слишком противоречиво, что ли? Нет, понимание ушло. Нет, снова вернулось. Оно уходило и возвращалось, словно летучая мышь, снующая в темноте и на секунду вылетающая на свет.

Сопляк перед ним снова обернулся и оскалился в радушной улыбке лисицы, увидевшей цыпленка.

— Что, папашка, зацепило? Ей нравятся старикашки. Может, вам на пару попердеть — вот будет музыка!

Запахи немытого тела и нестиранной одежды роились вокруг него, как мухи вокруг дохлой крысы.

— Меня не интересуют девицы с эдиповым коплексом, — с ледяным достоинством ответил Десмонд.

— В твоем возрасте не привередничают, дедуля, — покачал головой юнец и опять отвернулся.

Десмонд снова покраснел и мысленно дал наглецу в челюсть. Но это его слабо утешило.

Очередь подвинулась еще на одного. Он взглянул на часы. Через полчаса нужно позвонить матери. Надо было прийти сюда раньше. И все же он проспал, невзирая на надрывающийся будильник, прилагавший все силы для того, чтобы разогнать его сон. Да-да, он уже не раз замечал, что вещи к нему неравнодушны и питают ярко выраженные симпатии и антипатии. Это звучало иррационально, но если бы он предпочитал «рацио», разве пришел бы сюда? Как, впрочем, и остальные абитуриенты?

Вдруг очередь резко двинулась вперед, словно застоявшаяся многоножка, проверяющая, не украли ли у нее одну из ног. И вот, наконец, Десмонд оказался перед заветным столом (к тому моменту он уже на десять минут опаздывал со звонком матери). За столом сидел мужчина много старше Десмонда. Его лицо представляло собой морщинистую массу: словно серое тесто долго мяли, а потом наспех слепили что-то человекоподобное, воткнув посередине клюв каракатицы. Но в глазах, сверкавших под седыми лохматыми бровями, было жизни не меньше, чем в фонтане крови, бьющей из открытой раны.

И рука, которой он взял у Десмонда документы, была не похожа на старческую: большая, словно вздутая, с холеной белой кожей. А под ногтями грязь.

— Родерик Десмонд, я полагаю?

И голос у него был звучным, вовсе не похожим на старческий.

— Так вы меня знаете?

— Знаю о вас. Я читал несколько ваших романов на оккультную тему. Кстати, лет десять тому назад именно я забраковал Вашу заявку на размножение отдельных частей вашей книги.

Именная табличка на лацкане поношенного твидового пиджака гласила: «Р. Лайамон ПКОНИИФ». Он и был председателем комитета оккультных наук и исторического факультета.