Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

Джей осушил стакан мартини одним глотком. Глаза его заблестели.

— Да? Расскажи-ка еще...

Официантка!!!

На следующий день Джей Мартин проснулся к полудню. Поскольку была суббота и на работу идти не надо было, столь поздний час Джея нимало не волновал. Скорее его пугала сама перспектива просыпаться. Счет он потерял после седьмого мартини. Значит, голова будет, как «Гинденбург» [71] «Гинденбург» — один из крупнейших в мире дирижаблей, взрыв которого в 1932 году положил конец эре летательных аппаратов легче воздуха. перед взрывом, тошнота достигнет мощи землетрясения, а...

Ничего подобного. Мысли Джея были ясны, как свежевымытый стакан, а нервы крепки, как рука бармена, получающего чаевые.

И только тогда Джей заметил примостившуюся на спинке кровати птицу.

Тукана.

Птица была здоровая — с небольшого грифа и такая же лысая. Под налитыми кровью слезящимися прищуреными глазками висели мешки. Несоразмерный алый клюв был раззявлен, открывая взору вздутый язык в лиловом пушку. Потрепанный черный хохолок вонял стоялым пивом, а дыхание — перегаром.

Если бы не превосходное самочувствие, Джей мог бы поклясться, что видит первые глюки надвигающейся белой горячки.

— Сгинь! — простонал он.

— Никогда! — каркнул тукан.

Джей не сразу сообразил, что птица вовсе не собиралась ему отвечать. Она просто повторила дословно страшную клятву, которую Джей давал всякий раз, просыпаясь с похмелья.

Джей встал и сварил себе кофе. Пока он пил, птица влетела в кухню и взгромоздилась на спинку стула напротив.

— Никогда! [72] «Никогда! » — фраза, которую произносит ворон из одноименного стихотворения Э. По.

Если бы не эта тварь, Джей даже позавтракал бы — а это не удавалось ему уже несколько лет.

Он вышел из дому. Птица вылетела, едва Джей открыл дверь. В дороге она норовила пристроиться у него на плече и каждые шестьдесят секунд в монотонной регулярностью метронома каркала: «Никогда! » Когда Джей сгонял ее, птица летела над его головой, тяжело хлопая крыльями, так что тень ее всегда падала на голову бедняги.

Идти к Китти Джей боялся, поэтому направился в кино. Птица влетела с ним, не взяв билета. Когда Джей сел, тукан устроился на его плече. Женщину на заднем ряду птица вроде бы не беспокоила, и Джей пришел к выводу, что у него действительно галлюцинации. Зрительный, слуховой, осязательный и обонятельный триумф таблеточек доктора Капры. Джею очень хотелось устроить психиатру сеанс физической терапии, но он боялся, что тот спросит, а не пил ли Джей во время приема пилюль. А Джей не просто пил — он проглотил их все в приступе смелости, когда Айвен предположил, что это всего лишь сахар.

Ровно в пять часов птица исчезла. Удивленный, но радостный, Джей тут же вышел из кинотеатра. Только у входа в «Зеленый змий» он вспомнил, что именно в это время всегда отступало его похмелье.

Подняв брови, он зашел в бар. Брови его взметнулись еще выше, когда он увидел поджидающую его на стойке птицу. Мужественно не обращая на нее внимания, Джей заказал мартини.

Он поднес стакан к губам.

— Ик! — Тукан рыгнул ему в лицо.

— Ыыыы!!!

— В чем дело? — спросил бармен. — Подавились, или что?

— Запаха не чувствуете? — просипел Джей.

— Какого запаха?

— Н-никакого.

Птица вцепилась в стакан. Коготь опустился в коктейль, как грязный палец официанта. Лиловые в сумерках глазки укоряюще воззрились на Джея.

— Хик! — заявил тукан.

— Хэк! — передразнил Джей.

— Хок! — протрубил тукан.

— Хрен! — простонал Джей,

Мартини он оставил нетронутым. Как можно спорить с птицей, которая склоняет латинские местоимения [73] Hic, haec, hoc (лат. ) — этот, эта, это. ?

Китти была так рада увидеть Джея трезвым и без признаков похмелья, что едва не замурлыкала. Глаза, только что подозрительно щурившиеся, распахнулись, открыв золотисто — зеленые глубины.

— О, Джей, ты действительно завязал! Ты меня любишь!

Поцелуй ее был более чем горяч, но Джей получил меньше удовольствия, чем мог бы. Китти это тоже заметила. Она напряглась, впившись коготками в его руку.

— В чем дело? Ты не счастлив? Ты жалеешь о том, что для меня сделал?

— Принеси мне выпить.

— Что?! Ну нет!

— Да я не стану пить... наверное.

Почуяв нетерпение в его голосе, Китти сбегала к бару и налила виски. Глядя на нее, Джей задумался, почему это ему нельзя пить, а ей — можно. Сама Китти утверждала, что ей, в отличие от Джея, пить не обязательно. Неужели он окажется собакой на сене и откажет ей в маленьких радостях жизни только потому, что для него они — отвратительные пристрастия? Джей ощутил себя неблагодарной скотиной и сказал «нет», но обида почему-то осталась.

Китти сунула ему стакан. Тукан немедленно пропихнул свой неимоверный клюв между губами Джея и ободком.

— Ик!

Джей вернул стакан Китти.

— Видишь?

Китти не видела. Джей объяснил. Вместо того чтобы успокоиться, его невеста напряглась еще больше и опять прищурилась.

— Ты хочешь сказать, что эта птица всегда будет с нами? Даже после свадьбы? И мы не сможем побыть одни ?

Мягкости в ее голосе не слышалось — только гневное и упрямое шипение.

Джей похлопал ее по плечу.

— Котик, это ведь не настоящая птица. Ты-то ее не видишь.

— Но я же знаю, что она тут! Я про нее не смогу забыть! У меня волосы дыбом от нее встают! Кроме того, я не хочу, чтобы ты бросил пить из-за какого-то мерзкого пернатого. Я хочу, чтобы ты сделал это по своей воле, чтобы ты стоял на своих ногах.

— Если бы не мой тотем, — парировал Джей, — я бы на ногах не стоял. Я бы валялся под столом в «Зеленом змие».

— Так я и думала! — ощетинилась Китти. — Где сейчас этот тукан?

Джей ткнул пальцем в направлении стола. Тукан дремал, взгромоздившись на керамический бюст Силена. Китти тщетно искала глазами птицу, потом разрыдалась:

— О, если бы я только его увидела! Если бы...

Внезапно она замолкла. Слезы мгновенно высохли.

— Так где принимает этот доктор Капра? — промурлыкала она вкрадчиво.

Через секунду Джей понял, что задумала его невеста. Китти равнодушно глянула на него и даже зевнула, всем видом показывая полное безразличие к тотемам и алкоголизму.

Джей быстро-быстро замигал, как перепуганная сова. Лицо Китти поплыло перед его взором, превращаясь во что-то иное. Новый облик продержался лишь мгновение, но Джею хватило и того. Невозможно ни с чем перепутать длинные встопорщенные усы, клыки в разверзнувшейся пасти и узкие щелки зрачков. И выражение на морде, говорящее «сейчас сожру канарейку»...

Джей пронесся мимо нее, подхватил тукана и ринулся к двери.

— Джей, вернись! — завизжала Китти.

— Никогда-а! — каркнула птица из-под мышки Джея.