Всеслав Соло - Астральное тело

И такой дух — это все. Он не имеет жажды, неверия, устремления и других состояний, мешающих ему торжествовать.

Веру можно воспитать. Но самое интересное то (здесь я еще не разобрался до конца), что возникновение веры возможно (и, или — лишь, не знаю!) — при воздействии внешней среды, которая посылает тебе страшные, иной раз и кровавые испытания, позывные, дабы произвести тот единственный, необходимый толчок на путь просветления и торжества духа!

Вера — это бодрость души и качество ее самосознания.

Воля — это направленность нашей души, способной рассмотреть в самой себе, посредством разрозненных своих потенций, которые находились, как возможности, самою себя.

Воля, она как и вера, имеет Высшее свое проявление — экстаз — это уход в проявленный мир, отрицание пассивности, ее разноцветности протекания, утверждения только своего «Я».

Мы целиком уходим в последующее развитие проявленного мира, где выявляется элемент созерцания: великолепие форм, обманчивость красоты их, и мы всем этим упиваемся, существуем в это время вне себя, сливаемся с феноменальными проявлениями, срастаемся с ними, существуем их существованием, а обратную сторону сути нашей мы направляем опытом, в свою основу и фундаментируем в неприкосновенность свое «Я».

Иными словами, мы низвергаем себя и осуществляем!

Творчество! Таким великолепно и противоречиво, оно и происходит: мы осознаем свое несравненное величие и тут же ниспадаем до своей мизерности и незначительности. Но это может понять только тот, кто сам испытал магию творчества.

И Воля и Вера едино принадлежат «чистому духу», связаны в одно целое по происхождению.

Воля — это утверждение Веры вовне, а Вера, наоборот, — утверждение Воли внутри себя!

Волю невозможно произвести без Веры, а Вера сопровождает всегда сам акт воли!

«Короче говоря, — прочь сомнения, и вперед!» — это от меня.

Ну вот и написана крохотная частица моего сюрприза…

Итак, жди в гости!

Твой друг, — Сергей Истина.

До свидания, Юра!

До свидания — в Москве!

— Стой! — крикнул покойник.

— Я никуда… Саша! Я никуда не пойду! — испуганно сказал я и с невероятным трудом повернул прочь, но ноги!.. Мои ноги, будто ватные и тяжелые!

— Нет! Ты пойдешь со мной, — заорал, сотрясаясь от гнева, покойник.

— Уйди прочь! — оскалился я.

— Идем! — злобно и торжествующе прошипел Саша, потянулся ко мне, и схватил холодной рукою меня за руку, и сжал ее крепко, и начал тащить меня. Его пальцы, словно когти, впивались в мою кожу.

Я метался взглядом по сторонам: какой-то двор, клочки двора, и в нем — два низеньких деревянных дома, прилепленных друг к другу: один синий, а другой зеленый. Боже мой, это же его двор! Саша в нем жил до смерти! Вот на этом месте стоял в тот день его гроб. Я вырывался изо всех сил и неуклонно продолжал пятиться к калитке: «Может, удастся выскочить на улицу!..» — думал я.

— Нет… Нет! — сопротивлялся я, но покойник был силен. — Прочь, нечистая сила, прочь! — орал я растерянно.

— Идем! — продолжал настаивать Саша. — Я уведу тебя в лучший мир! — И он впивался мне в глаза безжалостно ледяным взглядом и снова тащил меня за похолодевшую руку за собою.

Как из трясины, с огромным трудом, я вырвал свою руку. Я поднес ее, обессиленно дрожащую, ко лбу своему и все же перекрестился! Я преодолевал сопротивление Саши, который, в буквальном смысле, повис на моей руке, пытался оторвать ее от лба, живота моего, одного плеча, другого! А я, в остывающих усилиях, продолжал невероятное притяжение своей руки к себе и молился, хотя рука пыталась вытянуться куда-то вперед и утащить меня. Я молился, шатаясь от напряжения, и читал громко вслух молитву Господнюю… и она помогла мне. И тогда я стал открывать глаза, просыпаться от этих ужасов, а когда совсем пришел в себя, то застал себя лежащим на диване, усердно крестящимся отяжелевшей и похолодевшей рукою, будто Саша продолжал еще незримо виснуть на ней, больно уцепившись за нее, и я действительно ощущал присутствие покойника и его мертвую хватку!..

Ото лба к животу, от живота к плечу одному, к плечу другому: ото лба к животу, от плеча к плечу, ото лба к животу, от плеча к плечу… Крестился я усердно.

Все рассеялось и угасло… Я окончательно проснулся, но была еще ночь: я лежал в клейком страхе и боялся пошевелиться, ибо мне все казалось, что покойник где-то здесь: вынырнет снова из ночного мрака моей крохотной комнаты и злобно повиснет у меня на руке!.. Будто он притаился и ждет, когда я закрою глаза…

«Отчего он так на меня зол?.. — раздумывал я, продолжая лежать в оцепенении на диване. — В какой лучший мир он меня тащил?! Все… Больше я не пойду к нему на могилу — никогда! Дьявол какой-то!.. Господи!.. Избавь меня от лукавого! Прости, если в чем согрешил, и помоги, и укрепи!..» Впрочем… Надо самому себя укрепить!..

Что это я, совсем раскис и ошалел от страха!

Я тут же встал с дивана, подошел к окну, отдернул тяжелую штору. Но узорчатые снежные занавески на стеклах отдернуть нельзя было: из-за них не видно улицы…

Я приоткрыл форточку, достал сигарету из ячейки отопительной батареи под подоконником, я там сушил целую пачку, и закурил; ночной зимний холод облил мне лицо, плечи, грудь, он стекал по ногам, и теперь я будто стоял в незримой, ледяной луже по щиколотку.

Дым от сигареты уползал из комнаты в черную отщелину неба над моей головой.

«Обычный сон… — думал я. — Это обычный сон… Но когда же… Когда же я смогу выйти из тела!..» Я выбросил окурок в форточку и закрыл ее, задернул штору, прошел через комнату, и лег на диван, и укутался теплым одеялом. Я не уловил момент, когда уснул снова!..

Утром, в семь часов, меня разбудил будильник.

В девять я собирался посетить отделение милиции; документы, требуемые от меня следователем Васильевым, теперь лежали приготовленные во внутреннем кармане моей куртки. Чтобы ничего не забыть поутру, я позаботился об этом еще с вечера, но нынче у меня появился иной план.

Я решил не направляться сразу же к следователю, а прежде заглянуть с этими документами на прием к начальнику отделения милиции, некоему Липкину, — именно эта фамилия значилась у меня в качестве подписи на моей недавней повестке, я помнил.

Ровно в десять я уже был в отделении милиции у двери начальника, и уверенно постучал в его дверь, и незамедлительно приоткрыл ее внутрь.

— Можно? — поинтересовался я, но тут же получил ответ:

— Ждите…

Я закрыл дверь. «Знакомый голос у этого начальника!.. — подумал я. Откуда же я помню его?..» — Это озадачило меня и я стоял и раздумывал, что делать дальше?..

— Молодой человек! Вы по какому вопросу? — спросила как-то настороженно меня девушка, выглядывая в проем стеклянной перегородки.