Всеслав Соло - Астральное тело

— Еще бы не помнить! — немного всполошился я. — Это из-за нее я сейчас торчу здесь, в Астрале!

— Да, тебе не стоило ее спасать! — попутно заметила Екатерина.

— Знаю. Но теперь что об этом говорить впустую: что сделано, то сделано! Поздно: остался один вывод!

— Вывод, — улыбнулась ведьма, — это уже хорошо! Ну да не об этом сейчас речь. Я тебе напомнила о Людочке не случайно, потому что именно так же все это начиналось и со мною. — Екатерина призадумалась, но не мечтательно или тяжело осунувшись, а призадумалась так, будто подыскивала подходящие слова, и наконец снова продолжила свой рассказ. — Вначале, как и с Людочкой, они, ты знаешь, о ком идет речь, — сказал ведьма, и я понимающе подкивнул ей, — так вот, они тоже воровали силком, все больше по ночам, мое астральное тело. Это начало случаться где-то через год после того как я поступила работать в кинотеатр.

— Так ты тоже здесь раньше работала?! — удивился я.

— Да, методистом, но потом вынуждена была, под их же опять влиянием, перейти работать в другое место, нужное, как мне потом объяснили, для их деятельности.

— Для их деятельности? — переспросил я.

— Да. Но, позже об этом! — отрезала Екатерина, и я не стал настаивать, хотя это-то меня больше всего и беспокоило, ибо эта разгадка означала путь моего освобождения, но я трудолюбиво усмирил свою настойчивость к свободе и возвратил, подчинил свое внимание последовательности рассказа Екатерины.

Итак, ведьма словно мимоходом отговорилась от моего вопроса, отослав его на «потом», будто невзначай оглянулась назад на пути своего повествования и снова продолжала:

— Тело они воровали мастерски, — сладко проговорила она, будто ей даже это и нравилось, — воровали так, что я и не подозревала о приближающейся кабале! Ах! Какие мальчики ласкали меня тогда в моих снах! — выдала свою нестерпимую усладу воспоминаний ведьма. — Мне думалось, что у меня прорезались своеобразные, настойчивые, даже навязчивые, но приятные сны, и я от них и не очень-то мыслила отказываться! Муж у меня был неважный «труженик», не передовик по женской части, — и она прихихикнула. — В своих снах я все больше пребывала среди одной и той же компании, правда, в различных азартных ситуациях. А в компании была добрая половина знакомых лиц, которые чуть ли не каждый день находились возле меня и днем, — это сослуживцы по кинотеатру! Тогда, вначале, я еще даже и рассказывала, по наивности своей, этим сослуживцам, приходя на работу, некоторые свои сны, — все рассказывать стеснялась! — юльнула глазами ведьма. — О, я помню, как мы все вместе хохотали, как я теперь понимаю: я над происшествиями снов, а они — над моей впечатлительной доверчивостью!

Но, мало-помалу, я начала замечать, что мои так называемые выдумки сна стали переходить, входить в мою повседневную жизнь, они начали даже незаметно вмешиваться и руководить течением моего дня! Настоящего дня, течением моего бодрствования! Сны стали сбываться! И дошло до того, что то, что я проделывала в своих сновидениях, определилось исподволь, вначале ненароком, под видом совпадений, а потом и реально, полностью своими отчетливыми воплощениями! «Реализациями» — как говорят они. И наконец, я почувствовала в себе силы осознавать себя во сне, осознавать так, как если бы я не спала! Как и во время бодрствования! Короче, я начала самостоятельно жить во сне, управлять его течением и в конце концов престала удивляться продолжению своей жизни земной, но во сне… Но уже тогда мне что-то приходилось делать с моими сослуживцами, проделывать разные штучки, и мне это, не скрываю, нравилось!

Потом и я и они уже и в реальности начали ссылаться на сны, как на то, что мы в действительности, скажем, вчера сделали или пережили вместе. Будто все это было не во сне, а на самом деле! Так грань между сном и так называемым реальным, дневным миром — стерлась окончательно, и я вошла в бесконечную жизнь! Я теперь никогда не спала, а вскоре от меня потребовали полного молчания обо всем… Потом совершенно уже для меня не выглядело пугающе, а даже привлекательно мое новое состояние! Они научили меня выходить в низший Астрал, тогда я уже знала, как это называется, научили выходить не только во время сна, но и в любое по собственному желанию, моему желанию, время. И тут-то, освоив этот навык, я впервые поняла, что обратной дороги — нет! Что теперь я оказалась — ведьмой! Все мое существо протестовало, мне очень хотелось вернуться к обычной человеческой жизни, с естественным чередованием дня и ночи, но теперь мои «учителя» насильно стали мне давать различные поручения, от которых отказаться я была уже не в силах!

И какие только гадости они не заставляли делать, и потихонечку я приходила в ужас от понимания того, в какую компанию я попала! Не раз я пыталась порвать, я еще надеялась расстаться с вершителями моей судьбы, но тщетно… Как только я делала очередную попытку подобного разрыва, как только я спохватывалась и стремилась к отъединению, они начинали меня преследовать, одолевать астрально: у меня начинало печь ни с того ни с сего все тело, прямо-таки — горела душа, все внутренности пылали… Короче, я заболевала неизвестно чем; неделями находилась на больничном, направлялась во всевозможные клиники, даже предлагали в психиатрическую! И все врачи только лишь разводили озадаченно руками и твердили: «Видимо, вегетативная система!» Но только я знала, что это были не нервы…

Вот и пришлось мне волей-неволей, но вернуться к ним, попросить пощады и покровительства, короче, остаться ведьмой. И обратной дороги, мне, видимо, нет никогда!.. Так-то, Сергей Александрович, так-то, Сережа…

Ведьма замолчала, я тоже ничего не говорил. Рассказ Екатерины еще больше обременил беспросветной тяжестью мое воображение. Но то, что я, вроде бы по-настоящему, обретал союзника, первого союзника, там, на физическом плане, союзника, понимающего меня как мало кто другой, зарождало во мне теперь хотя и настороженную, но радость…

Я так сосредоточенно расположился в кругу астрального общения с ведьмой, что и не приметил, как в библиотеке, там, в основном помещении, возник сердечно знакомый для меня голос.

— Здесь есть кто-нибудь? — негромко и ласково прозвучал он.

— Книги можно сдать?! — тут же послышался еще один, жестковатый, но добродушный и тоже ведомый мне голос!

Екатеринино сознание сразу же, словно разноцветный детский калейдоскоп, запереливалось всевозможными образами, оно несколько мгновений будто переплавляло одно в другое знакомые ему человеческие лица, но не определило земного обличия голосов! Тогда Екатерина Васильевна озабоченно поторопилась встать из-за стола и вышла из книгохранилища, так сказать, живьем, на прямой контакт с посетителями, дабы запечатлеть их физиономии.