Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы

— Да ты настоящая язычница! — вскричал Кельвин. — Говоришь такие ужасные вещи!

— Посмотри на мои руки, — велела Дана. — Ты видишь какие-нибудь цифры? Можешь рассмотреть с лупой и мой лоб, но и там не найдешь числа дьявола. А если так уж необходимо — осмотри всю мою голову. Там нет ни одного шрама, потому что никто не вскрывал мне череп и не помещал внутрь передатчик, чтобы Зверь мог управлять мной, когда захочет.

— Это мы еще проверим, когда доберемся до лагеря, — проворчал Кельвин.

— Да не вру я, — сказала девушка. — Просто размышляю, как и следует каждому истинному христианину. Но помни, Дьявол очень коварен, изобретателен и вероломен. Разве есть лучший способ борьбы с верующими в Бога, чем притвориться воскресшим Христом?

Кельвину совершенно не нравился ход его собственных мыслей. Хватит уже неопределенностей, все должно быть неопровержимо и окончательно.

Но жизнь шла не так, как он предполагал. Конечно, он не упрекал в этом Господа, даже мысленно. Но события развивались не так, как следовало бы. А предположения Кельвина были основаны на Священном Писании, которое он читал всю свою сознательную жизнь.

— Так ты одна из мучеников Зверя? — спросил он.

Дана Вебстер снова двинулась вперед. Но на сей раз шла она медленнее, и Кельвин быстро ее догнал.

— Ты спрашиваешь, не была ли я одной из тех, кого подвергли смертельному облучению, а затем воскресили? Нет. Впрочем, если бы я солгала, никто бы не смог опровергнуть мою ложь. Большинство моих братьев и сестер убиты, но мне повезло. Я убежала и спряталась на горе Скидо, в Камберланде. Поисковые партии Зверя подобрались уже очень близко к пещере, в которой я отсиживалась, когда начались землетрясение и метеоритный дождь; все вокруг было буквально разодрано на клочки.

— Это Господь вмешался, — благоговейно промолвил Кельвин. — Без Божьей помощи мы бы все погибли.

— Кто-то вмешался.

— Кого ты имеешь в виду?

— Космических пришельцев, — ответила Дана. — Существ с какой-то далекой-далекой звезды. Существ, значительно обогнавших человека, — по крайней мере в области науки.

— А пришельцы могут воскрешать мертвых? — спросил Кельвин, который не успевал переваривать все новые и новые идеи, подбрасываемые Даной.

— Почему бы и нет, — ответила та. — Ученые говорили, что воскрешение станет возможным для человечества лет через сто, а может, и раньше. Конечно, для подобной процедуры потребуются определенные устройства, записывающие молекулярное строение и структуру электромагнитного излучения человека. Ученые утверждали, что когда-нибудь появление таких приборов станет возможным. И тогда, используя подобные записи, можно будет при помощи преобразователя энергии воспроизвести мертвого человека. Теоретически все это возможно.

— Да, но так можно только воспроизвести, а не воскресить, — возразил Кельвин. — Это будет уже не тот человек, который умер.

— Но сам он будет думать, что это он и есть.

— Ну и что в этом хорошего?

— Откуда я знаю, что думают сверхсущества своими супер-умными мозгами? Знаешь ли ты, например, какая участь уготовлена тебе Господом?

Весь этот разговор ужасно разозлил Кельвина, а ему не хотелось злиться.

— Давай лучше прекратим эту болтовню и побережем силы, — сказал он.

— Кстати, — опять заговорила Дана, — а какой смысл в двух воскрешениях или в тысячелетии между ними? Зачем понадобилось запирать Сатану на тысячу лет, а затем освобождать, чтобы он смог возглавить язычников в новой битве с христианами? Только для того, чтобы снова упрятать его и учинить Страшный суд?

Кельвин не ответил, и его спутница также надолго замолчала. Через час они спустились с разрушенных холмов и увидели белого жеребца, жующего какую-то длинную коричневую траву, проросшую сквозь крошечные трещины в скалах. Медленно приблизившись, Кельвин осторожно позвал животное. Но конь, подпустив их на расстояние сорока футов, рысью пустился прочь. Кельвин поднял ружье — нельзя было позволить убежать такому количеству мяса, а шансы поймать коня позднее были слишком невелики.

— Не стреляй! Я поймаю его! — вскрикнула Дана Вебстер и громко позвала жеребца.

Тот развернулся, фыркая, подбежал к девушке и ткнулся мордой в ее руку.

— Я чувствую животных. — Дана похлопала коня и улыбнулась. — Вернее, между мной и животными существует какая-то необъяснимая связь. Что-то вроде ответных реакций, или называй это как хочешь.

— Красавица и чудовище.

— Чудовище? — Улыбка медленно сползла с лица девушки.

— Я совсем не то имел в виду. Но твоя власть над животными…

— Только не говори, что веришь в черную магию. Господи Боже мой! И я не богохульствую, когда упоминаю имя Господа всуе. Ты что, не веришь в любовь? Животное чувствует ее. А я, подозвав жеребца, чувствую себя предательницей — ведь скорее всего он послужит нам ужином.

Через час они въехали в лагерь, разбитый на берегу моря. Конь, тащивший двух седоков, едва передвигал ноги. Назвав пароль, они проехали мимо часовых и попали в низину, расположенную на зазубренном низком холме. В воздухе витали соблазнительные ароматы жареной рыбы, от которых текли слюнки. Четырем мужчинам, отправившимся в красные воды на маленькой легкой складной лодочке, крупно повезло. Или это было Божье провидение. Ведь они вообще не надеялись поймать что-либо, потому что практически все живое в море умерло. Святой Иоанн недооценил масштабы катастроф, когда предсказал, что будет уничтожена треть всех морей. Вернее, предсказания его оказались не совсем полными.

— Так что, нам не придется забивать жеребца? — спросила Дана Вебстер, указывая на тринадцать больших рыбин, жарящихся над огнем в дюралевых сковородках.

— По крайней мере, не сейчас, — ответил Кельвин.

— Я очень рада.

Кельвин тоже был рад, но любовь Даны к животным не произвела на него впечатления. Он знал слишком много детоубийц, которых беспокоило жестокое обращение людей с собаками и кошками.

В лагере Кельвина со спутницей встретили мужчины и женщины — худые и загоревшие до черноты под беспощадно палящим солнцем. Черты их лиц заострились, словно куски красного дерева, обточенные песчаными вихрями. Люди эти словно светились от великой силы, порожденной уверенностью. Они прошли сквозь гонения, катаклизмы и битвы со слугами Зверя, после того как силы его иссякли после катастроф.

«Блажен и свят имевший участие в первом воскрешении. Над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать вместе с Ним тысячу лет».

Однако, размышлял Кельвин, утверждение, что вторая смерть не властна над ними, очевидно означает, что те, кто устоял против Зверя во имя любви к Богу, не будут судимы заново. Но они могут умереть, а умершие не вернутся на Землю, пока не пройдет тысяча лет. И тогда они восстанут вместе с другими мертвыми в новых телах и будут свидетельствовать на последнем суде. То есть верующим, умершим до пришествия Зверя, будут даны новые тела, всем же прочим придется лишь подчиниться уготовленной им участи. И придет Альфа и Омега, начало и конец, последнее царствование.