Сергей Панченко - Ветер (СИ)

Егор сел на сиденье и усмехнулся.

— Надо же, друзей нашли.

— Хорошо, что я снял на телефон, иначе наши девушки сочли бы нас за врунов. — Матвей пересматривал то, что смог заснять.

— Ну, что, Матвей, можно смело возвращаться назад. Давай пообедаем, потом ты сядешь за руль, а я начну разделывать рыбу.

Дорога домой заняла полтора суток. Прошла, она без происшествий, если не считать незамеченной в водорослях мели. Плот резко сбавил ход и стал погружаться в густую жижу. Егор сразу сообразил, чем им может это грозить и дал задний ход. Матвея поставил на нос и заставил отталкиваться гарпунами от дна. Их длины едва хватало, чтобы в него упереться. Но понемногу они выбрались из плена. Егор отметил на карте этот район и назвал его «Топь».

— Если еще где-нибудь существуют такие топи, надо будет их пронумеровать. Представляешь, вляпаешься в такую, а я тебе — поздравляю, вы попали в топь-десять нашего хитпарада. — У Матвея была такая особенность, шутить после пережитого страха.

Трудно описать восторг, с которым женщины встретили богатый улов. А история с дельфинами, если бы не доказательства на телефоне, могла бы вообще приняться, как бред, вызванный морской болезнью. Большую часть улова постепенно перенесли в пещеру, найденную Матвеем. Меньшую часть решили оставить, чтобы закоптить.

Короткое лето быстро подошло к концу. Егор с сыном успели еще раз сгонять на рыбалку. По возвращении, они попали на первые заморозки. Одетые по-летнему, они чуть не подхватили воспаление легких. Ветер и морось с неба, намерзающая на плоту, заставили мужчин выбираться на улицу из-под защиты ширмочек и соскребать лед. Груженый рыбой плот и так шел вровень с водой, а намерзающий лед делал его еще тяжелее. Вода перекатывалась через борта. В ней мокли ноги и растворялась соль, которой перекладывали рыбу.

Егор решил, что рыбы уже достаточно, чтобы комфортно перезимовать и нужно сосредоточиться на заготовке дров. На горе Верблюд, на том уступе, который стал, по сути, огородом Горбуновых, еще оставались дрова. Дожди, постепенно вымывали их из грязи. Дожди так же поспособствовали тому, что восстановилась прежняя растительность. Угнетенные соленой грязью растения, очистились и набрали силу за короткий промежуток тепла. Со скалы, уступ выглядел ярким зеленым пятном, оазисом в мире темной воды и серых скал.

Целыми днями стучал топор и жужжала пила у Черной пещеры. Опилки и щепа шли на коптильню, собранную из камней и баков от водонагревателей. Матвей выучил дорогу до холодного грота наизусть и мог добраться до него с закрытыми глазами. Хотя, можно было и с открытыми, все равно ничего не было видно. Катюшке отец сплел небольшой сачок. Девчонка целыми днями охотилась на берегу на лягушек. Рыба рыбой, но и она могла приесться. В целом, Горбуновы достойно адаптировались к новым условиям. Они все еще вспоминали прежние времена, но делали это все реже и реже. Суровая жизнь словно расставила всех по своим местам в семье. Все нуждались друг в друге, никто ни за кого не делал работу. Царила полная гармония и взаимопонимание.

Егора не покидала мысль раздобыть семена овощей, или злаков каких-нибудь. Он уже придумал, как сделает для них парник из тех же ширм и водопровода. Злаки на небольшой площади не имело смысла возделывать, а вот овощи очень были бы кстати. Егор ностальгически вспоминал вкус помидоров, перца, огурцов. Он исходил слюной, и даже видел во сне, как их ест. Егор поставил себе целью, во что бы то ни стало, с наступлением морозов отправиться на поиски мест, где были поселения.

Лето закончилось. В природе установились необычайно плотные туманы. Из-за них день казался вечными сумерками. Туман рассеивался к вечеру, но каждое утро появлялся вновь. В это время суток видимость составляла не больше пяти метров. Камни и весь инвентарь Горбуновых, оставляемый на улице, всегда был мокрым. Егор решался только на короткие вылазки, потому что в слепую запросто можно было угодить в какую-нибудь неприятность.

По общему мнению, эффект устойчивого тумана связывался с чрезвычайно неподвижным воздухом. В атмосфере царил полный штиль, из-за чего испарения с поверхности стоячих водоемов оставались висеть над ними, делая воздух вонючим и удушливым. Земля еще не решила, какой климат ей установить на постчеловеческом пространстве.

В конце августа зима впервые дохнула морозом. Матвей, как обычно, рано утром, вышел на улицу. Он ожидал снова увидеть непроглядный туман, но к своему удивлению туман оказался довольно редким. Вместо тумана, все было посеребрено инеем. Вход в пещеру, каменные стены, площадка, ванна, инструмент. Кустарники, которые развели рядом с пещерой, даже пригнули свои ветви под тяжестью налипшего инея. Из-под белого налета выглядывали еще зеленые листочки. Вода в ванной была подернута ледком. Воздух был свежим и промозглым. Через силу, Матвей разогнал лед в ванной и умыл лицо. Кожа, после умывания разгорелась, словно ее намазали перечной мазью.

Вышел отец. Так же как и сын, некоторое время он был озадачен изменениями климата, и просто рассматривал их. Увидев сына, он направился в его сторону.

— Красиво. — Сказал Егор.

— Ага. И воздух свежий.

Егор с фырканиями, умылся. Набрал в ведро воды и направился в пещеру.

— Нашим девушкам воду подогреем, а то они не смогут умыться.

— Не иначе, как в новом мире, мы будем царского рода. Склонность к комфорту заложена в нас генетически.

— Я не против. Царь Егор Горбунов пятнадцатый! Звучит?

— Звучит. Осталось крестьян найти.

— Да, с этим сложнее. Хороший крестьянин сейчас на вес золота.

К этому времени живот мешал ей делать абсолютно все. Заготовка дров превратилась для нее в настоящую муку. Предполагая, что роды могут начаться внезапно, Джейн держала про запас большую охапку дров, большую емкость кипяченой чистой воды, прогретые на печке тряпки. По срокам у нее было больше месяца, но тяжелый физический труд мог ускорить момент начала родов.

Еще ей не давала покоя мысль, что у нее может не быть молока. Она помнила, как у ее сестры почти не было молока, и та выкормила племянницу искусственными смесями. Груди ее набухли, но это могло ничего не значить. И еще Джейн очень боялась умереть от кровотечения. Она видела себя в воображении бездыханной и рядом кричащий ребенок, вынужденный умереть от голода или замерзнуть. Иногда Джейн удавалось убедить себя, что страхи вызваны шалящими гормонами, но чаще, никакие оправдания не действовали.

Когда снег стал закрывать от глаз все полезные вещи, что могли пригодиться, Джейн расставила рядом с ними сигнальные флажки с подписями. Они выглядели примерно так: «бревно», «пластик», «резина», «возможно еда». Джейн не представляла, сколько ей всего потребуется зимой, и к тому же физически не успевала заниматься всем одновременно, поэтому выкрутилась таким малозатратным способом.