Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

Увидев Отца, они одновременно глухо взвыли. Звук походил на глубокое горловое рычание. Раздвинувшись, они образовали коридор, по которому он прошел.

У Кэрмоди захватило дух. То, что он сначала ошибочно принял за корни дерева, оказалось кучами костей, курганом из скелетов.

Отец остановился перед ним, повернулся и обратился к зверям, напевно говоря что-то на неизвестном языке, жестикулируя, словно изображая сцепленные шестерни. Потом он нагнулся и стал один за другим поднимать черепа, целуя их в оскаленные зубы и бережно кладя на место. Звери застыли, словно понимали, что он говорит и делает. Возможно, по-своему они действительно понимали это, так как дрожь волнения прокатывалась по спинам животных.

Падре присмотрелся и пробормотал:

— Черепа гуманоидов и такого же размера, как его собственный. Неужели он прилетел не один и они умерли? Или он убил их? Если так, то зачем же такая демонстрация любви, такая нежность?

Отец положил на место последний череп, поднял руки и развел их над головой, словно принимая небо в объятия, затем скрестил их на плечах.

— Он сошел с небес? Или он хочет сказать, что равняет себя с небом, может, со всей Вселенной? Пантеизм? Или что?

Отец закричал так громко, что Кэрмоди чуть было не выпрыгнул из кустов, выдав себя. В ответ звери зарычали. Кэрмоди сжал кулаки и поднял голову, глаза его свирепо горели. Казалось, им овладела злость. Он выглядел как хищник; его лицо походило на морды собравшихся вокруг Отца зверей. Они тоже были охвачены яростью. Большие кошки выли. Слоны трубили. Коровы мычали. Горилла била себя в грудь. Ящерица шипела, как паровой двигатель.

Отец вновь закричал. Заклятье, удерживающее зверей, исчезло. En masse [6] Все сразу (лат.). звери бросились на гиганта. Без сопротивления он был погребен под вздымающимся морем мохнатых спин. Один раз над ними поднялась рука, но тут же, сделав круговое, словно ритуальное движение, исчезла в пасти львицы, а ее обрубок пропал из виду.

Кэрмоди катался по земле, хватаясь за траву, с трудом удерживаясь от того, чтобы присоединиться к убийцам. Когда он увидел, как зверь отгрыз руку Отца, он встал, но выражение его лица изменилось. Теперь на нем читались страх и отвращение. Он побежал прочь, пригибаясь, чтобы кусты скрыли его от случайных взглядов животных. За первым же деревом он остановился, и его стошнило. Немного придя в себя, он побежал дальше.

За ним раздавался рев обезумевших от крови убийц.

Огромная полосатая дыня луны поднялась над лесом вскоре после наступления сумерек. Ее яркие лучи отразились от полусферы «Чайки» и осветили бледные лица людей, собравшихся на поляне. Отец Джон вышел из мрака леса. Он остановился и крикнул:

— Что случилось?

От группы жавшихся друг к другу людей отделился Ту. Он указал на открытый шлюз главного входа, из которого лился свет.

— Он? Уже? — задохнулся Кэрмоди.

Величественная фигура неподвижно застыла на ступенях трапа. Отец терпеливо ждал, словно мог простоять так еще десять тысяч лет.

Голос Ту, несмотря на гнев, звучал как-то неуверенно:

— Епископ предал нас! Он рассказал ему о законе, по которому мы обязаны взять его на борт, и дал ему денег на билет!

— И какое же решение вы намерены принять? — спросил Кэрмоди. Хриплый голос его казался более резким, чем обычно.

— Решение? А что я еще могу сделать, кроме как взять его на борт? Так гласит устав. Если я откажусь, я потеряю место капитана. И вы это знаете. Единственное, что я могу сделать для вас, так это отложить отлет до утра. К тому времени епископ может изменить свое мнение.

— А где Его Преосвященство?

— Не называйте так этого предателя! Он ушел в лес и стал новым Отцом.

— Мы должны найти его и спасти от самого себя! — вскричал Кэрмоди.

— Я пойду с вами, — отозвался Ту. — Я бы позволил ему убраться ко всем чертям, если бы не враги нашей Церкви, которые делают из нее посмешище. Боже мой, он же епископ!

Через несколько минут два человека, вооруженные фонариками, кораблеискателями и ультразвуковыми пистолетами, углубились в лес. Ту, кроме всего, захватил с собой револьвер. Они пошли одни, ибо Кэрмоди не хотел пугать епископа видом группы разъяренных людей, ищущих его. К тому же он был уверен, что у двоих людей, хорошо знающих епископа, будет гораздо больше шансов уговорить его вернуться.

— Где, черт побери, мы можем найти его? — простонал капитан. — Боже, как здесь темно. Вы только посмотрите на эти глаза. Их здесь сотни.

— Звери понимают, что творится что-то странное. Прислушайтесь, проснулся весь лес.

— Отмечают смену власти. Король умер, да здравствует король. Но где он может быть?

— Возможно, на озере. Он обожает это место.

— Что же вы раньше молчали! Мы могли бы добраться туда на вертолете за две минуты.

— Боюсь, этой ночью от вертолетов толк небольшой.

Отец Джон посветил на кораблеискатель.

— Гляди, как вертится стрелка. Готов поспорить, наши рации мертвы.

— Прием, «Чайка»! «Чайка», ответь, ответь… Да, вы правы. Не работает. Боже, как горят эти глаза, так и кажется, что эти деревья приближаются с ними. Пистолеты, естественно, тоже не работают. Но почему же не погасли наши фонарики?

— Я думаю, потому, что он знает: они помогают его зверям быстрее найти нас. Попробуйте свой револьвер. Он ведь питается от электричества?

— Не работает, — простонал Ту. — Черт побери эту рухлядь!

— Вы еще можете вернуться, — произнес Кэрмоди. — Возможно, мы не выйдем из леса живыми, если все-таки найдем епископа.

— Да что с вами? Считаете меня трусом? Я никому, ни священнику, ни мирянину, не позволю называть меня так.

— Я совсем не это имел в виду. Но ведь ваша главная обязанность — отвечать за сохранность корабля, не правда ли?

— Да. И его пассажиров. Пошли.

— Мне показалось, что я ошибался. Я уже почти переменил мнение об Отце, — начал священник. — Возможно, он использовал свои силы, не зависящие от материальных источников, во имя добра. Но я не был уверен. Я проследил за ним, и затем, когда увидел его смерть, то понял, что был прав и что из любой попытки использовать его силы не получится ничего, кроме зла.

— Его смерть? Но он же был на «Чайке» минуту назад.

Кэрмоди торопливо рассказал капитану все, что он видел.

— Но ведь… Я не понимаю. Отец не может переносить прикосновения его собственных созданий, но тем не менее обладает полным контролем над ними. Как они могли восстать? И как он мог так быстро вернуться к жизни, если был разорван на куски? Может; есть еще один Отец, близнец нашего, который сыграл с нами злую шутку? Или, может быть, у него контроль лишь над частью зверей. Может, он удачливый укротитель, использующий своих ручных животных при-общении с нами. А сегодня он попался в лапы зверям, с которыми не мог справиться?