Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

— Ну-ну, — сказал Кэрмоди, укачивая ее. — Тебе просто приснилось. Ты же знаешь, что твой отец не умел говорить при жизни. Так как же он может разговаривать сейчас? Тебе привиделось.

— Не приснилось, не приснилось! Он пришел ко мне не в голову, как во сне! Он стоял рядом, между огнем и мною! Он отбрасывал тень! А у сна нет теней! И почему он не умеет разговаривать? Если он может жить после смерти, то почему ему не говорить? Как ты сам сказал: «Почему полоски у жука и грива у лошади?»

— Устами младенца… — пробормотал Кэрмоди и до рассвета проговорил с Туту.

К полудню того же дня горовицы одолели высшую точку перевала. Внизу перед ними лежала долина, сияющая зелеными, золотыми, желтыми и красными красками осенней растительности. Еще через несколько дней яркие цвета пожухнут и порыжеют, но сегодня красота долины радовала глаз теми обещаниями, которые таились в ней.

— Через несколько минут, — сказал Кэрмоди, — с неба в звездном фургоне спустится человек. Не надо пугаться. Он не причинит вам вреда. Я же хочу сказать вам несколько слов, которые, надеюсь, ни вы, ни ваши потомки никогда не забудут.

Прошлой ночью Туту увидела своего покойного отца. Он поведал ей, что у всех горовицев есть душа, которая после смерти перебирается в другое место. Творец создал такое место и для вас — так рассказал Хут, — потому что вы Его дети. И Он никогда не оставит вас. А вы должны быть послушными Его детьми, потому что Он… — Тут он замялся, ибо у него чуть не вырвались слова «что Он — Отец ваш». Но помня, что в представлении горовицев существует только образ матери, продолжил: —..потому что Он — Матерь ваша.

Я излагал вам историю, как Творец создал мир из ничего. Сначала вселенную. Затем в космосе появились атомы. Потом они слились, создав бесформенную материю. Та преобразовалась в солнца, большие солнца, вокруг которых крутились солнца поменьше. Маленькие солнца остывали и становились планетами, как та, на которой вы сейчас живете. Появились вода и суша.

И Он создал живые существа в морях и океанах, столь мелкие, что их нельзя было увидеть глазом. Но Он все видел. И когда-нибудь вы тоже увидите. Из этих маленьких существ появились большие. Возникли рыбы. Одна из них выползла на берег, обрела ноги и стала дышать воздухом.

Некоторые животные залезли на деревья и стали там жить, после чего превратились в птиц. А другие начали ходить на двух ногах, а те конечности, которые могли бы стать крыльями, превратились в руки с пальцами. И эти существа стали вашими предками.

Вы знаете это, ибо я много раз рассказывал вам. Вы знаете, что у вас было в прошлом. А теперь я расскажу вам, что вы должны делать в будущем, если хотите стать Его хорошими детьми. Я оглашу вам законы горовицев.

Вот что Он хочет от вас каждый день вашей жизни.

Почитайте Создателя вашего пуще своих родителей.

Любите друг друга и даже ненавидящих вас.

Любите и животных. Можете убивать их для пропитания. Но не причиняйте им боли. Пусть животные работают на вас, но кормите их и давайте им отдыхать вволю.

Говорите правду. Кроме того, неотступно ищите истину.

Поступайте в соответствии с правилами общества. Пока оно не потребует от вас творить то, что Ему нежелательно. Тогда отриньте такое общество.

Убивайте только, чтобы не быть убитым. Создатель не любит убийц и тех, кто затевает войны без причины.

Не пытайтесь творить добро через зло.

Помните, что вы, горовицы, не одни в этом мире. Вселенная наполнена Его детьми. Они не горовицы, но любите и их.

Не бойтесь смерти, ибо жизнь вечна.

Замолчав, Кэрмоди бросил взгляд на слушателей, пытаясь представить себе, какое представление о добре и зле оставила у них его речь. Затем подошел к высокому валуну, на плоской вершине которого стояла чаша с водой и лежал ломоть хлеба, испеченный из желудевой муки.

— И ежедневно в полдень, когда солнце стоит в зените, пусть мужчина или женщина, избранные вами, сделает это перед вами и для вас. — Кэрмоди взял кусок хлеба, обмакнул в воду и, съев его, сказал: — И пусть избранный вами произнесет сии слова, чтобы они были услышаны всеми.

«Этой водой, из которой вышла первая жизнь, благодарю Создателя за данную им жизнь. И этим хлебом благодарю Создателя за благословение всему миру, и пусть даст Он мне силы противостоять злу бытия. Приношу Ему свою благодарность». — Он замолчал.

Лишь Туту не смотрела на Кэрмоди, ибо торопливо записывала услышанное. Затем она подняла на него глаза, словно спрашивая, собирается ли он продолжать. Но, заплакав, бросила карандаш с грифельной доской и, бросившись к монаху, обвила его руками.

— Звездный корабль летит! — зарыдала она. — Не уезжай!

Общий стон страха и изумления донесся из клювов толпы, когда все увидели, как из-за горного хребта появилось сияющее чудовище и направилось к ним.

Кэрмоди мягко высвободился из объятий Туту и отступил на шаг.

— Приходит время, когда родители должны расставаться с детьми, а дети — становиться взрослыми. Вот это время и наступило. Я должен покинуть вас, потому что меня ждут в другом месте.

Просто помни, что я люблю тебя, Туту. И всех вас люблю тоже. Но я не могу оставаться здесь. Но Он всегда будет с вами. Оставляю вас под Его опекой.

Стоя в пилотской рубке, Кэрмоди не отрывал взгляда от изображения Ферала на экране. Теперь размер планеты был не больше баскетбольного мяча. Он повернулся к Холмъярду:

— Наверное, мне придется отчитаться перед начальством за ту финальную сцену. Должно быть, мне дадут серьезный выговор и накажут. Не знаю. Но в тот момент я был убежден, что поступаю совершенно правильно.

— Вы не должны были говорить им, что у них есть душа, — заметил Холмъярд. — Меня лично эта проблема не волнует. Я считаю, что смешна сама идея души.

— Но у вас есть возможность думать о ней, — возразил Кэрмоди. — Пусть такое же право обретут и горовицы. Разве может существо, способное к осознанию понятия души, не обладать ею?

— Интересный вопрос. И не имеющий ответа. Скажите, вы серьезно верите, что та небольшая церемония, которую вы устроили, удержит их на узкой тропе праведности?

— Я не дурак, — сказал Кэрмоди. — Конечно, нет. Но в данном случае они получили правильные основные указания. И если они исказят их, что ж, я не виноват. Я сделал все, что мог.

— Неужто? — удивился Холмъярд. — Вы заложили основы мифологии, в которой предстанете Богом или сыном Божьим. Неужели вы не понимаете, что, когда по прошествии времени сотрется память о подлинных событиях, связанных с вами, когда поколение будет сменяться поколением, миф станет наслаиваться на миф, а искажение — накладываться на искажение, от правды ничего не останется?

Кэрмоди продолжал смотреть на расплывающиеся очертания шарика.