Михаил Немченко - Возвращение с пастбищ

Рисунок А. Банных

В медчасти Крылечкина сначала смотрели на рентгене, потом на тепловизоре, потом на нейровизоре с какими-то непонятными фильтрами, затем, обстукав и обслушав, часа два мучили хитроумными психологическими тестами — и, наконец, передали из рук в руки высокой стройной блондинкв из отдела кадров.

На блондинке был серебристый брючный костюм из только что вошедшего в моду релятивина. Собственно, серебристым он оставался лишь первые минуты. Пока блондинка изучала новенький диплом Крылечкина и расспрашивала его о семейном положении, о темах курсовых работ, костюм поголубел, налился лазурью, и, словно по небу в цветном фильме, по ткани поплыли легкие белые облачки.

— Ну что ж, — проговорила блондинка, вставая, — пойдемте и шефу.

Они вышли из административного корпуса, свернули в аллею, заснеженную тополиным пухом, и вскоре оказались перед стальными воротами. «Орешкинская экспериментальная ферма. Зона А.» — гласила табличка. Блондинка опустила в прорезь жетон, ворота приоткрылись и, пропустив их, снова захлопнулись.

«Ого!» — поразился Крылечкин. За пять институтских лет он побывал на многих экспериментальных фермах, — на Чукотке даже участвовал в дойке китихи, — но с такими строгими воротами встречался впервые. И этот трехчасовой медосмотр… Чем же они тут занимаются, в этом таинственном Орешкино? Похоже, в институте тоже никто толком этого не знает. На все расспросы Крылечкина декан, человек сухой и официальный, ответил только: «В Орешкино выводят новую ценную породу скота». — «Но какую же? Почему ни слова не сообщают о своих работах?» — «Видимо, считают преждевременным. Наберитесь терпения, Крылечкин, — все узнаете на месте».

И вот сейчас он должен наконец узнать…

От ворот выложенная белыми плитами дорожка вела через сочную зеленую лужайку к длинному одноэтажному зданию. На лужайке паслась рыжая телка. Обычная тагилка, — с первого взгляда определил Крылечкин и вопросительно посмотрел на провожатую: где же тут новая-то порода? Но блондинка шагала молча, явно не собираясь ничего объяснять, А релятивиновый костюм ее продолжал тем временем цикл своих преображений.

На фоне плывущих в голубизне облаков откуда-то из глубины ткани проступили очертания ветвей, потом стали видны набухшие почки, — и вот уже весь костюм переливается трепещущими зелеными искорками распускающейся листвы. Листья росли, множились, и стало видно, что это сирень, которая вот-вот расцветет.

В эту самую минуту блондинка распахнула дверь. Они вошли в пустынный вестибюль, пересекли его и зашагали по широкому коридору, освещенному голубоватыми плафонами. Крылечкин с любопытством оглядывал стены, но не обнаружил ничего интересного. «Взаимосвязь экстерьера и молочной продуктивности», «Количество отелов по месяцам», «Структура стада» — все те же привычные таблицы, диаграммы и графики, которые можно увидеть в каждом молочном комплексе.

Сиреневый куст на костюме блондинки раскрыл, между тем, первые лиловые гроздья, и Крылечкина опахнуло душистым цветочным ароматом. «Глубинка», — подумал он не без снисходительности. Московские модницы, покупая релятивиновые костюмы, первым делом становились в них под ионный душ — и запах цветов делался тонким, еле уловимым. А здесь, в Орешкино, как видно, считалось модным благоухать на всю катушку.

— Подождите тут минутку, — сказала блондинка и вместе с запахом сирени исчезла за высокой белой дверью, на которой было написано: «Сектор свирепости».

Крылечкин остался стоять, обалдело уставившись на эту надпись. Чья-то шутка?.. Но в следующее мгновение его внимание привлек висевший слева от двери огромный, чуть ли не в натуральную величину, фотопортрет коровы.

Коровы ли?! Если. бы не массивное вымя, это животное скорее можно было бы принять за сверхбыка, выращенного для какой-то чудовищной корриды. Тяжелое, по-буйволиному грузное туловище. Ноги, чуть не вдвое толще обычных. Короткая, неохватной толщины шея. Угрожающе пригнутая голова с налитыми кровью глазами. Мощные рога, кажется, вот-вот вонзятся в невидимого недруга. В довершение всего странно продолговатые, размером с добрую ступню копыта чудовища были подкованы, и по бокам их торчали острые стальные шипы наподобие шпор.

— Это что за страшилище? — спросил Крылечкин у проходившего по коридору молодого человека в белом халате, поверх которого возлежала черная борода.

Бородач смерил Крылечкина насмешливым взглядом и, не удостаивая ответом, прошествовал мимо.

— И на что такой танк? — уже без особой надежды проговорил ему вслед Крылечкин, будто размышляя вслух.

— А звери-то? — неожиданно оглянулся бородач.

— Звери? — Крылечкин улыбнулся и подумал, что надо бы в тон ему сказать тоже что-нибудь смешное — тогда этот обильный растительностью молодой человек, может быть, разговорится.

Но тут в вестибюле кто-то закричал:

— Валера! Шкуры привезли!

И бородач рысью припустил по коридору.

Крылечкин проводил его взглядом, озадаченно хмыкнул и вернулся к созерцанию рогатого страшилища.

— …Диплом-то диплом… — вдруг отчетливо услышал он мужской голос. — А где гарантия, что этот экземпляр — не оттуда?

Повернувшись, Крылецкин увидел, что дверь «Сектора свирепости»; видимо от сквозняка, чуть приоткрылась.

— Полная уверенность, Игорь Глебович. — Крылечкин узнал голос своей провожатой. — Просвечивали с хроноспектральным анализатором. И потом тесты…

Стоять под дверью в роли подслушивающего было, прямо скажем, не очень красиво. Но не притворять же ее, дверь, — это уж совсем глупо. И отойти в сторонку Крылечкин тоже не мог: слишком интригующей была просачивающаяся в коридор информация.

— Завтра можете аннулировать весь контроль, — произнес мужской голос после короткой паузы. — Пусть явятся и посмотрят, у нас будет все готово. А сегодня — строжайший фильтр! — Этот-то, Игорь Глебович, точно не оттуда. Я и в институт звонила. Подтверждают: он именно и направлен…

— Ладно, давайте его сюда. Поглядим.

Крылечкин поспешно отшагнул от двери и углубился в изучение танко-коровы. За этим занятием и застала его блондинка.

— Заходите, — пригласила она, вся в гроздьях сирени, благоухающей оглушительнее прежнего.

Первое, что бросилось в глаза Крылечкину, когда он переступил порог комнаты, был начертанный на стене лозунг: «Повышение коэффициента свирепости — ключ к надежной хищникоустойчивости». А чуть ниже задача была сформулирована более конкретно: «Неустанно наращивать силу копытного удара!» Под этими поразившими Крылечкина словами стоял длинный белый стол, заставленный штативами с разноцветными пробирками.