Юрий Добронравов - Реинкарнация, или «Янки-2000»

Ну, начали мы советоваться. Кто-то был за, кто-то против. Ладно, чего там ломать комедию. «За» был только я. Шеф вовсе хотел закрыть тему, разобрать оборудование и уничтожить документацию. Наивный парень! Ему бы это никогда не простили бы. Да, наверное, и не сошло с рук. После истории со мной и он, и все его прихлебатели наверняка уже уран в шахте копают.

Я в то время был молод, красив и влюблен. А моя избранница была самой красивой дамой в мире. В нашем мире. Поверьте, я совсем не преувеличиваю. Хотя, все это и субъективно…

Прастель задумался, обхватив голову руками. Снова начались ахи и вздохи. Но у меня не повернулся язык вернуть доктора к действительности.

— Да… Увы… Эх… Видели бы вы ее. Высокая, почти с меня ростом — Прастель поймал удивленный взгляд Рубио и дополнил. — Моего тогдашнего роста. Я был парнем довольно высоким, не то, что сейчас. Ноги у нее были длинные и ровные, эталонные ноги королевы красоты. И грудь всем на загляденье. Как выйдет в свет в коротком платье с глубоким декольте, все мужчины глаз оторвать не могут. При мне одна министерша в театре своему муженьку такую затрещину влепила, когда он своим носом чуть не уткнулся в еле прикрытые соски моей подруги! Об этом даже новости сообщали. Но и фигура — далеко не все. Был водопад черных, как смоль волос, были огромные зеленые, как у кошки глазищи, крупные чувственные губы… А! Да что там говорить! Вы представляете, сколько стоило содержать такую красоту? Брошенный ею муженек был далеко не бедным человеком. И она привыкла к обеспеченной жизни. Я, конечно, был гораздо привлекательней ее бывшего своей молодостью, смазливой рожей и мужской силой. Но даже этого было мало. Нужно было иметь деньги. Много денег. Один поход в ресторан обходился мне в двухмесячный оклад. И так уже у моей милой проскальзывали презрительные нотки в мой адрес. Мол, красивый, но ничего в жизни не достигший, кроме темперамента — за душой ничего. Кар — так себе, квартира бедновата и расположена черт-те-где… И так далее в том же духе. Сами понимаете, предложение вояк было как нельзя более кстати.

Но как возразить Беннеггу? Этот, несмотря на свой преклонный возраст, придушит в два счета. А уж его свита и вовсе на куски разорвет. Увидел я, что убедить никого не удастся, и пошел на хитрость. Тайно вступил в переговоры с ребятами из учреждения. Хотел сам возглавить лабораторию. Или новую основать. Все равно Беннегг не станет с ними сотрудничать — идеалист еще тот. На плаху готов пойти ради своих убеждений. Сукин сын! Да видно, где-то произошла утечка. Пронюхали мои друзья-коллеги. Или предал кто-то…

В то утро шеф так вежливенько сообщил мне, что разрядная камера что-то барахлит. А через час должны инспектора из учреждения приехать. Неплохо бы проверить, в чем там дело, чтобы в грязь лицом не ударить перед спонсорами. Я удивился такой перемене, но не более. Какой я был идиот! Ведь знал же, что Раст Беннегг другим не станет, но все равно обрадовался. Я не очень честолюбив. Меня в тот момент интересовали не почести и научные лавры, а только деньги. И даже не столько деньги, сколько Она. Та, которую без этих проклятых денег не удержать. А под руководством мэтра дела пошли бы гораздо лучше, и гонорары потекли бы более полноводной рекой. Короче говоря, схватил я приборы, инструмент и ринулся прямо под разрядник. Не успел зайти, какой-то ушлый паренек люк за мной — клац! А через мгновение…

— Молния? — грустно спросил я. Неприятные воспоминания нахлынули и на меня.

— Какая там молния! — вдруг взвился доктор. — Это здесь без молнии не обойтись. Потому что энергия нужна колоссальная. А там в нашем распоряжении был сверхмощный термоядерный реактор. Вы, небось, о таковом и не слышали. Молния! Кстати, молния, вернее, подкачка молнией высокочастотного разряда — это мое изобретение. Но теперь и без нее можно обойтись — эту проблему я решил. Об этом позже.

— Так мне на деле удалось убедиться в гениальности моего шефа Раста Беннегга, — продолжал доктор Прастель, допив третью чашку кофе. — Открыл глаза и ничего не понял. Что за деревья вокруг? Что за серость над головой? Что за вспышки? Грозовое небо? Откуда небо, и где делся потолок разрядной камеры? Что за доски подо мной, откуда солома? Что за скотина фыркает и храпит впереди?

От этих вопросов впору было с ума сойти. И я сошел бы, не знай о теории своего шефа. Но, все равно, было очень страшно. Чего скрывать, я и сейчас нормально спать не могу. Кошмары снятся. Если бы не пара бокалов вина перед сном, вообще до нервного истощения дотянул бы. Кстати, не найдется ли немного чего-нибудь более крепкого, чем кофе? Не отказался бы…

Ну, ладно. С большим трудом сообразил, что нахожусь в телеге запряженной лошадью. Знаете, никогда не думал, что лошади могут таскать повозки. В моем мире эти твари только наперегонки бегали. И стоили огромных денег. Нет, читал, конечно, что раньше их крестьяне использовали как тягловую силу. Но самому оказаться в настоящей телеге с настоящей лошадью!.. Ужас! Самый настоящий кошмар! Упал я на дно телеги и опять сознания лишился.

Снова очнулся уже, когда лошаденка дотащилась до крестьянского подворья. Вокруг меня суетились какие-то люди — мужчины, женщины, дети. Подняли на руки, в дом отнесли, в жесткую кровать положили, рядном каким-то грязным укрыли…

Приходил в себя долго, с полгода, наверное. Да сами, наверное, знаете, каково это в чужом теле очутиться. Люди вокруг меня все время суетились, священников с амулетами, лекарей с клизмами приглашали, горькое пойло в глотку заливали, горшки за мной выносили, с ложки кормили. А я все боялся из своей кровати подняться, под одеялом, будто в бункере прятался. Но со временем кое-как отошел, говорить научился. Даже грамоту немного освоил со своим младшим — оказывается — сыном. И стал думать. Думать о своем положении, о перспективах на будущее. Ни к чему не пришел, ни до чего не додумался. Выходило — до конца жизни мне конюшню чистить и навоз на поле возить. Чуть не повесился. Не дали. Из петли вынули в последний момент… И опять началось — кровать, еда с ложки, горшки.

Вот так валялся я, валялся, и, наконец, пришел к выводу, что не место мне на этой ферме, среди этих людей, да и вообще, в этом мире. А выхода только два — или в петлю, когда домашние отлучатся, или попытаться назад вернуться. Теперь-то я знал, что теория Беннегга в основном правильная. И душа — не выдумка, и параллельные миры — не абстракция. Значит, если изготовить установку, то можно вернуться назад, откуда пришел. Вернуться в любом качестве — как я уже говорил, женщины, старика, ребенка. Все равно, лишь бы очутиться там, дома. Как сделать установку — мне ли этого не знать! Она целиком и полностью была моим детищем. Даже сам шеф, кроме теоретических выкладок ничего в нее не вложил. Все я. От первого пикселя, первого штриха на экране проектировочной машины до окончательной наладки и пуска. Воссоздать прототип можно, вопрос только в материалах и, самое главное, в деньгах.