Игорь Зенин - Луч Анастасии

Среди девушек. Со мной периодически происходят странные вещи, но, тем не менее, не бойся меня, я не кусаюсь. Кому-то я постоянно чем-то мешаю. - Игорь, ты не сидел? - Нет. А почему ты об этом спросила? - Они несут другую субкультуру. - Нет, я не сидел, не психически больной, не наркоман. Не агент ФСБ. Не мент. - Слава богу. - Запиши мой пейджер, позвони, попьём где-нибудь кофе. - Хорошо, я позвоню в понедельник. Она записала. Возникла пауза. Алеся грустным взглядом смотрела в окно. Вдруг дыхание у неё уменьшилось, она замерла, зрачки округлились. От неё пошли такие флюиды, что у меня стала кружиться голова. Я испугался не на шутку. - Алеся, подойди ко мне поближе. Она глянула на меня пустым взглядом, помотала головой, развернулась и пошла прочь. Её качало из стороны в сторону. Я смотрел в след, думая о том, что она никогда не позвонит. Тем не менее, следующие два дня я вспоминал о ней, с тайной мыслью, что она не позвонит, и не надо будет мучиться и страдать после того, как её оторвут опять теми же изуверскими способами. И тут я второй раз услышал голос Анастасии: - Не бросай её, я так задумала. Вы с ней будете три месяца. Я чуть не выронил чашку, которую мыл в это время на кухне. Понять дальше логику было невозможно. Планы, видимо, уходили далёко вперёд, да так, что тёмные силы, про которые Анастасия говорила Владимиру Мэгре ещё в первой книге, не могли разгадать её планов. Но всё это я пойму намного позже. А тогда, откровенно говоря, я слышал эти слова на уровне подсознания, с трудом вообще понимая просто слова, не говоря уже о смысле. Просто невероятно было в это поверить. На следующий день, двадцать пятого сентября, я получил от неё первый пейджер: "Позвони: 89-15-17. Алеся Самойлова". Позвонил. Договорились встретиться в восемь часов. В положенное время я прогуливался назначенном месте. Алеси не было. Из стоящих невдалеке Жигулей меня буквально просверливала пара глаз, мигая периодически фонарями. Стандартный способ: любой человек осознанно или нет, чувствует, когда на него смотрят, он начинает нервничать, а дополнительные отвлекающие действия усиливают эффект. И прикопаться не к чему - сам, мол, виноват, нервы слабые. Слегка вздохнув, я старался не смотреть в ту сторону. Прошло десять минут, а Алеси всё не было. Зазвонил пейджер. "Я бегу. Алеся". Через пять минут она появилась. На улице было холодно, поэтому мы оба замёрзли до костей. Зашли в "Милан-Пиццу". Взяли по чашке кофе. Сели напротив друг друга. Говорили ни о чём, и о всём подряд. Алеся взяла мою руку в свою. Я дрожал мелкой дрожью. Интуитивно я уже знал, чувствовал, что интимная связь будет, это восхищало и пугало одновременно, я боялся сглазить. Естественно, реально об этом не думал, и не пытался говорить это Алеси, чтобы она не посчитала меня за сумасшедшего. Но дрожь выдавала. Эта дрожь передалась Алесе. - Ты что так дрожишь? - Я всегда так дрожу, когда рядом женщина, - попробовал я пошутить. Но, Алеся поняла серьёзно. Она внимательно посмотрела на меня. Гладя мою руку, она тихо произнесла: - Я к тебе привыкаю. Здесь должна была сверкнуть молния с небес, пробив до подвала семиэтажное здание, но этого не произошло. И в тот момент я даже не удосужился вспомнить, когда слышал эту фразу первый раз в жизни. Фразу, которая была для меня роковой.

НЕВСПОМНЕННОЕ ВОСПОМИНАНИЕ

Тогда, семь лет назад, я познакомился с девушкой Мариной, после чего, как Сталкер, попал в зону смерти. Это описано достаточно подробно в "Отречении". Мне чётко дали понять, что ни о какой любви не может быть и речи, пока я не буду работать либо на ГРУ, либо на ФСБ, либо на СВР. Именно тогда, поверив этим б . . . . м в мужских костюмах, я просидел три дня около радиоприемника, в диалогах якобы с ди-джеями, прошёл все оперативные полигоны в городе, и понял и узнал правды столько, что волосы встали дыбом. Мне тогда сказали, что, если хочешь помочь себе, то нужно делать всё так, как хотят хозяева. А любовь с точки зрения экстрасенса это искусственно наведённые эмоции, либо радости, либо ненависти. Именно тогда я увидел второй раз в жизни свою копию, что даже перед зеркалом не отличишь. Естественно, одет он был одет точно в такой же зелёный пуховик, как и я. Тогда я перепугался не на шутку, прекрасно понимая, что в любой момент меня могут подставить под любое преступление. А в двойника никто не поверит, и искать его не будут. Через несколько месяцев двойник всплыл. Я умудрился встретить Марину, которая боялась меня, как огня, незаметно и неожиданно для мертвяков. Тогда, единственный раз после ссоры, мы смогли спокойно поговорить. Это был единственный наш спокойный разговор за семь лет после роковой пятницы. Именно тогда она и сказала: - Ты зачем ходишь в два часа ночи вокруг больницы, как приведение? У тебя что, с головой не в порядке? Надо мной смеются. - Марина, я приезжал несколько раз вечером, чтобы успеть домой на последний автобус, и всегда подходил к окну и стучался в него, желая поговорить с тобой. А это был не я. И рассказал о двойнике, которого видел в автобусе. Марина думала несколько секунд, потом тихо ответила: - Да, действительно, это был не ты. Наверное, ты действительно хороший человек. Она в тот момент замолчала, и опустила свои глаза вниз, погрузившись в свои мысли. Было видно, что тягостные мысли давят её, но никакого зла на меня не держала. Это было и понятно - никто из оперативников не ожидал такого скрытого и неожиданного пируэта, а потому они и не успели довести её до состояния белой горячки. - Марина, может быть, мы с тобой встретимся хотя бы раз? Поговорим спокойно. - Нет, не надо. И всё-таки, потом, я ещё раз предпринял такую попытку. Поджидая Марину около автобуса, я видел, как она вышла из метро, с выражением ужаса и страха на лице, её красивое тело буквально передёргивало. Незаметно подсел сзади её на сидение. С виду ничем незаметные, два молодых человека около неё тёрли губы, нос, глаза. Делали они это в определённой последовательности. Я увидел, как она сильно задышала от волнения и обернулась на меня. Глаза смотрели с яростью. Поговорить, естественно, с ней я не смог: она была в состоянии глубокого стресса и аффекта. Через несколько лет я встретил её в метро. Тогда я поймал себя на мысли, что подставляют Анастасию. В первой книге Анастасия говорила про женщину, которая не замечает своей любви. И когда Владимир Мэгре спросил её, что нужно сделать для того, что бы её заметил тот единственный, она ответила: ей надо надеть платье ниже колен без декольте, с белым воротничком. Именно так тогда была одета Марина. Я в первый момент хотел подойти к ней, поговорить, но сначала огляделся. Мертвяков выдала их повторяемость сюжета. С двух сторон, справа и слева, на пространство между Мариной и мной смотрело по четыре пар глаз пожилых "дачниц". Они боялись смотреть в глаза, но деваться некуда - приказ есть приказ. Их выдала одинаковость выражений глаз, эмоции на лице, и взгляд в одну точку. Видимо психологи ФСБ считали, что я клюну на обилие совпадающих фактов с книгой "Анастасия". Увидев опять проделки мертвяков, я внимательно посмотрел на Марину, изучил, запомнил, мысленно сфотографировал в архив своей памяти, и отвернулся. Впоследствии именно такой её помнил, какой она была в метро: стройная, с распущенными волосами, слегка грустная и уставшая, и очень красивая. ...А тогда, в конце апреля, я влюбился в неё. Впервые за семь лет жизни с женой, которая меня ненавидела, просто так. Когда мы смотрели друг на друга счастливыми глазами, она и сказала такую же фразу: - Я к тебе ещё не привыкла. Через две встречи она стала меня ненавидеть. Правда, тогда был повод. Была нелегальная вечеринка в больнице, старая дева-мертвяк испортила всем настроение, все перепились с горя (один человек способен обгадить весь вечер пятерым!). А именно тогда, в ту ночь, должно было произойти Откровение у меня с Мариной. Мы оба этого ждали, переживали. В итоге переругались, и больше ни разу толком с ней поговорить получилось. Точнее, не дали мертвяки. Но, сидя с Алесей в "Милан-Пицце", я этого не вспомнил.

Читать дальше