Евгений Войскунский - Только один миг (сборник)

Суркис проследил его взгляд.

— Да, — сказал он, — и это тоже. Вы правы. Оба они смотрели в одну сторону — на космодром. Космодром умирал. Воздух над ним был пустынен, а на стартовом поле одиноко возвышался единственный корабль-крейсер Разведки. Ни людей, ни машин, — запустение, до боли контрастировавшее с тем, что совсем недавно предстало перед мысленным взором Шорака. Он ведь хорошо помнил те времена, когда космодром был именно таким, каким вспоминался ему теперь…

— Да, реликты… — проговорил Суркис. — Если мы можем синтезировать дешевую и удовлетворяющую всем требованиям медицины комбипищу и гешмакированием придать ей любой вкус, зачем в угоду традиции питаться всякими «жао-сы»? Так и с флотом. Флот был необходим как средство достижения иных миров. Но теперь, когда появилась ТТП… — Суркис кивнул в сторону космодрома. — Это вполне естественно.

«Да, вполне естественно, — подумал Шорак. — ТТП — телетранспортировка приходит на смену флоту. А потом ее сменит еще что-нибудь».

— Все верно, Саркис, — сказал он. Он взглянул на часы. Суркис тоже.

— Не торопитесь, у нас еще полтора часа. Шорак удивился, но не подал виду. Странно, что он ни разу не встречал Суркиса в управлении. Впрочем, мало ли что может быть. Вот и познакомились.

— Час двадцать восемь, — поправил он, — если быть точным.

— Пусть так. А часа через два мы с вами уже будем на Заре. Вот вам наглядные преимущества ТТП. Сколько времени раньше длилось освоение новой планеты? Годы. Месяцами — даже в аутспейсе — шли корабли, небольшими отрядами доставляя в новые миры колонистов. Караванами тянулись каргоботы. При всем энергобогатстве Человечества каждая новая планета обходилась ему недешево. А теперь, узнав о решении Совета Миров, вы подаете заявку; через некоторое время получаете повестку, — Суркис вынул из нагрудного кармана маленький листок бумаги и помахал им в воздухе, — в указанный срок являетесь на станцию ТТП, входите в кабину передатчика — и мгновенно оказываетесь на Заре. Вы только вдумайтесь в это. Карел: позавтракав на Земле, мы все будем обедать уже на Заре, за сотни парсеков отсюда. Это же грандиозно, хотя и стало привычным!

Теперь Шорак понял все. В этом кафе собрались будущие жители Зари, заселение которой было объявлено полгода назад.

Он снова взглянул на часы. Теперь уже оставалось всего час пять минут. А ему еще нужно долететь…

— Мне, пожалуй, пора, Саркис, — сказал Шорак и поднялся. — Нужно успеть еще кое-что сделать. До свидания.

На промежуточной площадке он включил гравитр и, описав широкую кривую, направился к космодрому.

«Устаревший инструмент для овладения космосом, — подумал он. — Реликт… Все верно. Но что делать тем, для кого Звездный флот не только профессия, но и любовь, призвание, попросту — единственно возможная форма жизни? Уходить на покой и доживать свой век на берегу, как в свое время моряки парусных кораблей? Ведь парусники в какой-то момент тоже оказались „устаревшим инструментом для овладения морем“…» Эти, которые будут обедать на Заре, перешагнут через космос, не получив о нем ни малейшего представления. Для того чтобы понять пространство, надо взглянуть ему в глаза. А это дано только людям Звездного флота. И среди них ему, инженеру связи Карелу Шораку.

Он опустился метрах в трехстах от корабля, и эти последние метры прошел пешком, с удовольствием ощущая под подошвами уже успевший нагреться габбро-пласт.

У самых дверей кабины подъемника он задержался и взглянул вокруг. Пустынное поле, только у здания диспетчерской стоят несколько человек, а над ними полощется на мачте флаг «Внимание». Космодром умирает. И даже завтракать Шораку пришлось на башне, потому что кафе космодрома закрыто уже много лет….

И все же… Конечно, ТТП произвела переворот в овладении космосом. Но только нужно еще сначала найти и исследовать эти новые миры, доставить туда приемные станции ТТП, смонтировать и отладить их там. И делать это приходится им, людям кораблей.

Шорак положил руку на прохладный поручень и шагнул в кабину подъемника. Когда пол рванулся вверх, ноги привычно спружинили, сопротивляясь кратковременной перегрузке: гравистабилизаторы здесь отсутствовали.

Шорак старался вспомнить, когда же это было. И только подходя к дверям сектора связи, вспомнил: пять лет назад. Пять лет назад он монтировал приемную станцию ТТП на Заре.

— Ничего, — тихо сказал он. — Ничего, мы еще поработаем, мы еще нужны, парусные корабли…

Но все-таки ему было как-то неуютно и противно сосало внутри — так бывает при неожиданном наступлении невесомости.

Надо срочно предупредить неосторожных. Необходимо! Иначе могут быть самые неожиданные последствия.

Уже светает. Сейчас я опишу случившееся. Спокойно, главное — спокойно. А, черт, бумага затлела! Ну, ничего, ничего… Ладно…

Так вот. Был первый час ночи, когда это началось. Я вернулся из гостей, и после уютной квартиры, которую только что покинул, моя берлога показалась мне особенно неприглядной. Серый от табачного пепла стол, какой-то пух на стульях, перегоревшая лампочка в люстре и груды книг на полу. Одна из стопок зловеще изогнулась винтом и, когда я захотел ее поправить, рассыпалась под руками, затопив свободное пространство пола.

Что больше всего меня разозлило, так это то, что в коридоре стояли две пустые полки, купленные третьего дня. На них разместились бы все книжные груды, но для этого полки надо было повесить. А стены имели то отвратительное свойство, что их не брал ни один гвоздь. Требовалась электродрель, чтобы просверлить отверстие. Электродрель надо было искать, ее надо было выпрашивать — о, господи!

Стоя посреди комнаты и засунув руки в карманы, я с такой ненавистью посмотрел на стены, будто они и были причиной беспорядка. В кои веки возникло желание покончить с хаосом, и — на тебе! — нечем просверлить какое-то дурацкое отверстие. С яростной отчетливостью я даже представил, как в стене появляется дырка, как…

В стене появилась дырка. Точь-в-точь там, где я ее наметил.

Поначалу я нисколько не удивился: просто не поверил. Я подошел, пощупал отверстие, зачем-то подул в него. Оттуда вылетела цементная пыль и запорошила мне глаз.

Это меня убедило в несомненности факта. Еще меня поразила ночная тишина, окружавшая квартиру. Уж очень она не вязалась с тем, что произошло.

Я сходил на кухню, выпил воды. Помню, что дождался, пока из крана сбежит теплая вода, и лишь тогда подставил стакан.

Потом я вернулся, сел и задумался. Если зрение и осязание мне не лгали, — а с чего бы им лгать? — то получалось, что усилием воли я просверлил в бетонной стене отверстие. Это надо было обмозговать.