Артем Желтов - «Если», 2015 № 03

Любое обсуждение социальной робототехники — то есть роботов, органично включенных в общество и неотличимых от людей, — неизбежно упирается в вопросы восприятия андроидов людьми. В человеческом отношении к условно-машинным объектам вообще довольно много противоречий, открытых и скрытых страхов, неумеренного энтузиазма и столь же неумеренного скепсиса. Между тем, по всему миру группы исследователей работают над технологиями социализации роботов, от обеспечения двигательных функций, аналогичных человеческим, до распознавания андроидами человеческих эмоций. И если технологические аспекты создания гуманоидных роботов описаны и более-менее понятны (сенсоры и датчики, алгоритмы работы в любых непредвиденных ситуациях, мехатроника и пр.), то социальные последствия появления андроидов пока описываются исключительно в рамках сценария «роботоапокалипсиса». Поэтому не мешало бы задуматься о том, как именно будет происходить включение андроидов в общество. Если вообще будет.

Очевидно, что на формирование отношения к андроидам прямо повлияют «страшилки про андроидов», многие из которых существуют уже сейчас. Самую большую роль сыграет страх, широко представленный в научно-фантастических книгах и фильмах, а именно — страх перед бунтом андроидов, мечтающих заместить собой «настоящих людей» (можно подумать, что восстание неантропоморфных роботов, которые жаждут уничтожить человечество, хоть чем-то лучше!). Значимость страшилки, как это ни печально, связана с тем, что в ней есть рациональное зерно. На заре палеолита (или мезолита, не суть важно) людьми — то есть «своими» — считались только члены племени; все остальные были нелюдями. И базировалось все это на банальной задаче выживания. С течением времени мало что изменилось, разве что дубинки сменились огнестрельным оружием или записями в социальных сетях. Статус «другого» (или «чужого») получали и получают христиане, мусульмане, язычники, граждане сопредельных государств, мигранты, представители сексуальных меньшинств, соседи по лестничной клетке и вообще любые реальные или воображаемые существа, которые зачастую не вписываются в узкие и ограниченные представления отдельных людей об опасном и безопасном.

При этом самый интенсивный и полностью иррациональный ужас вызывают как раз существа, которые больше всего похожи на «своих» (одеждой, цветом кожи, речью и пр.) Именно страх скрытой угрозы лежит в основе шпиономании, доносительства и поиска незримых врагов: когда угрозу невозможно распознать, ее начинают искать буквально везде. И именно поэтому к числу самых страшных монстров относятся человекообразные нелюди: вампиры, зомби, призраки, оборотни… И роботы-андроиды, конечно же. Феномен неприятия «человекоподобного» даже получил отдельное название — «эффект зловещей долины» [11] Эффект зловещей долины (англ, uncanny valley) — иррациональное подсознательное отвращение, которое люди испытывают к человекоподобным объектам, похожих на человека, но не полностью ему идентичным. Эффект был открыт японским ученым-робототехником Масахиро Мори в 1970 году и получил свое название благодаря книге британской писательницы и арт-критика Джазии Рейхардт «Роботы: факты, вымысел и предсказания» («Robots: Fact, Fiction, and Prediction»), которая была опубликована в 1978 году. .

Вторая по популярности страшилка, которую будут активно вспоминать и использовать, — это, конечно же, роботы, отнимающие работу у «настоящих людей». Возможность замены человека машиной довольно неприятна даже в том случае, когда речь идет, скажем, об автоматизации производства автомобилей. Что уж говорить о ситуации с появлением официантов-андроидов, врачей-андроидов или, чего доброго, поэтов-андроидов. Замена духовно богатых и тонко чувствующих людей на андроидов будет чудовищно болезненна для человеческого самолюбия, поскольку на протяжении очень, очень долгого времени человек считал себя венцом творения и/или эволюции, последним и величайшим звеном всех пищевых цепочек. Не говоря уже о том, что на гуманоидных роботов неизбежно распространится более общий страх перед высокими технологиями как таковыми, непознаваемыми и чудовищно сложными, угрожающими человечеству. Философия неолуддизма, призывающая к уничтожению хай-тека и возвращению к простой жизни на лоне природы, тому наглядное подтверждение.

Наличие большого количества страшилок приведет к естественному замалчиванию и замыливанию любых тем, связанных с положением андроидов. Как водится, о существовании андроидов будет неприлично говорить в обществе, как, например, в викторианской Англии было не принято обсуждать венерические заболевания, секс или, чего доброго, проблемы с психикой. О гуманоидных роботах будут рассказывать скабрезные анекдоты, — только не при дамах, как можно! — а восприятие андроидов как людей будет считаться чем-то средним между извращением и признаком политической неблагонадежности. Законодательно будут закреплены правила, связанные с производством и использованием гуманоидных роботов. Скорее всего, правила эти будут включать в себя запрет на установку андроидам слишком сложного искусственного интеллекта, запрет на производство полностью человекоподобных роботов — с качественной мимикой и моторикой — или, как минимум, обязательное снабжение андроидов опознавательными знаками вроде клейма во весь лоб, синей кожи и пр.

Несмотря на то что официально и общество, и власть будут отрицать само наличие проблемы андроидов, через какое-то время с неизбежностью среди людей появятся энтузиасты, которые начнут бороться за права гуманоидных роботов. Никого же не удивляют защитники прав животных, изрядно расплодившиеся в последние десятилетия. А тут — считай, целый новый вид, почти люди, проблем которых никто не замечает. Красивые (представьте себе андроида с внешностью типичной героини аниме — или героя, если на то пошло!), милые, всегда очень вежливые, наверняка глубоко страдающие и глядящие прямо в душу своими бездонными глазами… Это вам не абстрактный искусственный интеллект в железной коробке. В общем, движения в защиту прав андроидов точно возникнут. В качестве знака протеста активисты будут носить, например, «железную ленточку», символизирующую собой кандалы, в которые равнодушное общество позволило заковать андроидов.

Станет модным устраивать акции гражданского неповиновения с использованием андроидов. Например, перепрограммирование «домашних» андроидов, чтобы они что-нибудь этакое станцевали и спели в ближайшей церкви, а потом сами выложили получившееся видео — с охраной, приехавшей выдворять массовика-затейника, и брызжущими слюной служителями культа — в YouTube. По сети со страшной скоростью будут проноситься флешмобы вроде «Я — андроид», «Размести на своем фото железную ленточку», «Соберем деньги на ремонт робота Вертера» и пр. Появятся независимые фонды и некоммерческие организации, занимающиеся проблемами андроидов и получающие финансирование от крупных технологических корпораций, которые, потирая руки, будут предвкушать легализацию андроидов как нового небиологического разумного вида — и готовиться продавать этому виду все, что только можно.