Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 23

— Выяснить происхождение негроидной расы слишком поздно даже для двенадцатитысячного года до нашей эры, — сказал Грибердсон. — Не думаю, что нам удастся узнать, насколько правдоподобно то, что они возникли где-то на юге Азии, а затем мигрировали в Африку и погибли, либо ассимилировались на азиатском материке, или родились в Африке и после заселили Новую Гвинею и Меланезию, не оставив на пути миграции почти никаких следов. Кое-что, впрочем, мы сможем узнать, побывав в Западной Африке. Я подозреваю, что там должны быть какие-то кавказоиды, а может быть, и негры.

— Не хотите ли вы сказать, что нам так и придется здесь остаться? спросила Речел.

— Я буду возражать, — сказал фон Биллман. — Мы слишком далеко ушли от корабля. Это, в конечном счете, может сорвать экспедицию. Более того, если мы собираемся расширить район работ, нам следует отправиться к Эльбе и Висле. Может быть, там мы обнаружим поистине хеттские языки… Грибердсон улыбнулся и покачал головой.

— Вы величайший лингвист века, Роберт, и у вас высокий уровень интеллекта, но я обязан вам напомнить, что реки эти еще погребены под огромными толщами льда. Если вам удастся найти этих постиндохеттов, то разве что где-нибудь южнее, в Италии, может быть во Франции.

Фон Биллман покраснел и рассмеялся.

— Я знаю, — сказал он. — Но это мое слабое место. Каждый раз, когда я думаю о своей любимой теме, я забываю о препятствиях. Вот и сейчас совершенно вылетело из головы, что этот район покрыт ледником. Но я интуитивно чувствую, что мои постиндохетты находятся не слишком далеко к югу от ледников, может быть, где-нибудь в Чехословакии.

— На следующий год, если обстоятельства позволят, мы отправимся в Чехословакию, — сказал Грибердсон. — Обследовать окраины ледников так или иначе необходимо. И раз уж мы сумели попасть в Северную Африку, то тем более сумеем попасть в Центральную Европу.

Никогда еще фон Биллман не выглядел таким счастливым. Племена медленно продвигались к востоку. Они уже свободно общались с помощью жестов и смешанного общего языка. Структура речи племен не имела сходства, каждый язык содержал звуки сложные и непривычные для соседей. В результате возникло нечто вроде «пиджина». В него входили звуки, доступные для воташимгов, и для шлюангов, и слова, неосознанно принятые как теми, так и другими. По структуре «пиджин» более походил на язык воташимгов, так как это племя доминировало. Но он был значительно упрощен, и еще до того, как закончился год, его структура полностью определилась. Рождению нового языка фон Биллман был рад, как подарку. Он следил за его развитием и оказывал огромное влияние на его формирование, так как больше всех знал о языках искусственных, синтезированных. Он старался сделать «пиджин» идеальным языком.

— Если племена не разойдутся, они могут отказаться от собственных языков и принять новый. Это будет наиболее рациональный и логичный ход.

Хотя племена и принадлежали к различным физическим типам, а их взгляды на мироздание были во многом отличны, все же у них было много схожих обрядов. Отношение к женитьбе и половой жизни было почти одинаковым, да и системы управления во многом походили друг на друга. Питались они практически одним и тем же, табу были немногочисленны, и никто не возражал, когда соседи ели животных, на которых в другом племени, было наложено табу. Вскоре Ткант, человек, которого Грибердсон победил на снежной арене, решил, что способен содержать две семьи, и попросил в жены Нелиску, дочь Дубхаба.

Грибердсон, как опекун, не возражал.

Одной заботой у него стало меньше, хотя Нелиска и спросила его, прежде чем уйти к Тканту, не хочет ли он сам взять ее в жены. Подумав, Грибердсон сказал, что будет лучше, если она станет женой Тканта.

Ламинак очень обрадовало это известие. Она уже прошла обряд посвящения и с двенадцати лет имела право выйти замуж. Правда девушек обычно не отдавали замуж, пока им не исполнится четырнадцать-шестнадцать лет, а рожали они не раньше восемнадцати. И дело было совсем не в том, что дикари пытались контролировать подобным образом рождаемость, просто процесс полового созревания у девушек того времени проходил гораздо позднее, нежели у их пра-пра-правнучек.

Но в прибрежных племенах довольно часто рожали двенадцатилетние девочки, и процент смертности как детей, так и матерей был очень высок.

Племена шли к западу, встречая на пути местных жителей, которые при выстрелах ракетниц и ружей либо слегка пугались, либо бежали сломя голову. Никто не был убит. Раза два, чтобы наладить дружеский контакт, Грибердсон убивал носорога и преподносил его туземцам.

К середине января они находились на территории Туниса, вернее, на той его части, которая в нашу эпоху окажется под водой.

Ученые решили пройти в глубь страны. Снег здесь едва покрывал зимние травы и кроны деревьев. Широкая река прорезала сушу и впадала в Средиземное море. Грибердсон прошел двести миль вдоль ее русла. Вернувшись, он сообщил:

— Я испытал истинную радость, как Роберт, когда открывает новый язык, обнаружив огромные стада новых животных и хищников, пожирающих их. Именно таким и следует быть миру. Небольшое количество людей, множество животных, изобилие воды и травы. Если бы здесь росло чуть больше деревьев, было бы еще лучше. Впрочем, на юге все именно так и есть. Воздух чист, человек не в силах осквернить созданное природой. Истинный рай!

— Я живу только мечтами о том дне, когда вернусь домой, — сказала Речел, — а вам, похоже, это безразлично.

— Отчего же, — ответил Грибердсон, — я тоже жду, когда корабль возвратится.

Речел не стала уточнять, что он имеет в виду.

Их шеф часто произносил фразы, которые ставили ее в тупик, и она знала, что если его переспросить, то ответа можно и не дождаться.

Через полтора месяца Грибердсон вновь отдал приказ сниматься.

В этот раз курс был на Сицилию.

Широкий перешеек суши на месте будущего Гибралтара был не единственным результатом поглощения влаги ледниками. Существовал другой, более широкий, связывавший Италию, Сицилию, Тунис и частично Ливию.

Средиземных морей было два, они разделялись Италией. Колонна продвигалась вдоль западного берега перешейка. Справа тянулась высокая горная гряда. На шестой день пути впервые был обнаружен череп ископаемого человека.

Нашел его Драммонд.

Как ни странно, Драммонд, хоть и жил жизнью двенадцатилетнего мальчика, все же не забыл того, чему учился всю жизнь.

Силверстейн заметил часть черепной кости, выпирающей из глыбы известняка в средней части обрыва в тот день, когда гулял возле лагеря в сопровождении Ламинак и подростка, приставленного к нему для охраны…

О своей находке он сообщил фон Биллману.