Ларри Нивен - Мошка в зенице Господней. Хватательная рука

При четырех g никто уже не ходил по кораблю. Черные ящики с новым оборудованием так и остались в отсеках, куда их сложили при погрузке, а «Макартур» обходился все теми же «временными приспособлениями», что собрали на скорую руку люди Синклера. Большая часть экипажа работала в противоперегрузочных койках, в передвижных креслах — либо не работала вообще.

Рядовые в кубриках развлекались изощренными играми «в слова», рассуждали о предстоящей встрече с чужаками и травили байки. На половине экранов по всему кораблю застыло одно и то же изображение: диск, похожий на солнце, а за ним Глаз Мурчисона на фоне Угольного Мешка.

Датчик, связанный с каютой Салли, показывал, что кислород там расходуется. Род долго чертыхался про себя и уже собрался связаться с ней по интеркому, но передумал и вместо этого набрал код Бери.

Тот лежал в заполненной противоперегрузочной ванне, поверхность которой закрывала тонкая эластичная пленка — над пленкой торчали только голова и руки. Кожа на лице обвисла, и выглядел он примерно на столько, сколько ему и было на самом деле.

— Капитан, вы решили не высаживать меня на Бригите и взять гражданское лицо с собой, хотя вам, возможно, предстоят военные действия. Могу я узнать почему?

— Конечно, мистер Бери. Я подумал, что вам вряд ли захочется остаться на этом ледяном шарике, когда нет никакой гарантии, что удастся скоро улететь. Может быть, я ошибся.

Бери улыбнулся — во всяком случае, попытался. Сила тяжести, превышающая нормальную в четыре раза, так вытягивает кожу на лице, что и молодые кажутся чуть не в два раза старше. Бери улыбался с таким трудом, словно поднимал при этом штангу.

— Нет, капитан, не ошиблись. Я видел полученный вами приказ в кают-компании. Выходит, мы идем на встречу с кораблем чужой расы?

— Да, именно.

— Возможно, у них найдется чем торговать: ведь это совершенно другая цивилизация. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Если вас не затруднит, капитан, держите меня в курсе всего, что происходит.

— Подозреваю, что у меня не будет для этого времени, — сказал Блейн, выбрав из всего, что ему пришло в голову, ответ помягче.

— О, я не имел в виду вас лично, только возможность получать оперативную информацию. В моем возрасте было бы опасно выбираться из этого резинового корыта до конца полета. Кстати, как долго мы будем идти при четырех g?

— Сто двадцать пять часов. Нет, уже сто двадцать четыре.

— Спасибо, капитан. — Изображение Бери погасло.

Род задумчиво потер переносицу. Знает ли Бери о своем статусе на борту «Макартура»? Впрочем, не важно… Он снова включил интерком и связался с каютой Салли.

— Приветствую! — сказал Блейн. — Не жалеете, что остались?

— Я же говорила, что могу вынести все, что можете вы, — спокойно ответила она и, оперевшись на подлокотники кресла, встала.

Затем подняла руки и расставила в стороны, демонстрируя, на что она способна.

— Осторожнее! — предупредил Род, стараясь не выдавать голосом волнения. — Не делайте резких движений. Колени не сгибайте. При таком ускорении можно сломать позвоночник, просто садясь в кресло. Так что держитесь прямо… теперь протяните руки назад, к подлокотникам. Не сгибайтесь в поясе, пока не возьметесь за подлокотники…

Она не верила, что это и в самом деле так опасно, — но только до тех пор, пока не начала садиться. Мышцы рук напряглись от боли, в глазах мелькнула паника, и она села все-таки слишком резко, словно искусственная сила тяжести на «Макартуре» не притянула, а присосала ее к креслу.

— Не больно?

— Нет, — ответила она. — Но это будет мне уроком.

— Надеюсь, черт побери. Вы видели, чтобы я вставал? Нет. И не увидите.

— Хорошо, хорошо. — Салли повертела головой из стороны в сторону: она явно еще не пришла в себя после того, как ее шмякнуло о кресло.

— Слуг вы высадили?

— Да, но пришлось их обмануть: они не хотели уходить без моего багажа. — Салли рассмеялась хриплым старушечьим смехом. — Так что у меня теперь осталось только то, что на мне. Придется терпеть до Новой Шотландии.

— Обманули, значит? Так же, как и меня. Надо было поручить Келли, чтобы он лично вас высадил. — В голосе Рода слышалась досада. Он знал, что выглядит в два раза старше своих лет, да и кресло это… Как инвалид. — Однако ладно, теперь вы на борту, и высаживать вас уже поздно.

— Но, может быть, я еще пригожусь. Я ведь антрополог. — При мысли о том, что придется еще раз вставать, Салли невольно поморщилась. — Могу я связаться с вами сама?

— Вам ответит вахтенный. Если действительно нужно будет поговорить со мной, скажите ему. Он соединит. Только, Салли… Помните, что это военный корабль и чужаки могут оказаться агрессивными. Во время боя у моих офицеров не будет времени для научных Дискуссий.

— Я понимаю. Не считайте меня полной идиоткой. — Салли попыталась улыбнуться. — Даже если я не знала, что при четырех g вставать не следует.

— Ладно. Но сделайте мне одолжение: забирайтесь-ка вы в противоперегрузочную ванну.

А раздеваться для этого нужно?

Блейн не покраснел только потому, что вся кровь отлила от лица.

— Не помешает. Особенно если на одежде есть пуговицы и пряжки. Вы можете отключить видеоканал интеркома.

— Хорошо.

— И будьте осторожны. Я могу прислать кого-нибудь из женатых старшин, чтобы помогли.

— Нет, спасибо.

— Тогда лучше подождите немного. Время от времени у нас будут перерывы с низкой силой тяжести. Не вздумайте выбираться из кресла при четырех g.

Судя по ее виду, у нее и мысли об этом не было: одного эксперимента оказалось достаточно.

— «Лермонтов» на связи, — доложил Уитбрид.

— Не отвечайте.

— Слушаюсь, сэр. Не отвечать.

Род прекрасно понимал, чего хотят на «Лермонтове». Капитан крейсера надеялся взять пришельца первым. Но «Лермонтов» был еще далеко, а когда он сможет перехватить чужака, оба корабля окажутся слишком близко к солнцу. «Макартур» мог перехватить его раньше, и у них еще останется время для маневра.

Род, во всяком случае, надеялся. А что касается вызова с «Лермонтова», тут Уитбриду и связистам можно доверять: никаких записей о сигнале с крейсера в бортжурнале не будет.

Три с половиной дня. Каждые четыре часа по две минуты при полутора g — сменить вахтенных, взять что-то, что забыл раньше, переменить позу, — а затем предупреждающая сирена, толчок, и снова наваливается чудовищная тяжесть.

Поначалу нос «Макартура» указывал градусов на шестьдесят в сторону от Каледа: им нужно было выйти на траекторию, параллельную курсу пришельца. Сделав это, «Макартур» повернул, и теперь его нос смотрел на самую яркую в небе звезду.

Калед начал расти. Кроме того, он менял цвет, но едва-едва: без приборов фиолетовое смещение никто пока заметить не мог. А вот то, что самая яркая звезда на экранах превратилась в диск и растет с каждым часом, заметили все.