Казимир Баранцевич - Царица бедных. Рассказы

Так закончил актер свою речь и замолк. Замолчал также череп героя без челюсти нижней, только впадиной глаза, где пряжка стальная лежала, — зловеще сверкал.

А время летело обычным порядком… За весною шло лето, осень зимою… Тело артиста разрушалось и тлело, в черепе пряжка стальная, проржавев, сверкать перестала…

Но мир оставался все тем же. Планеты, в воздушных теченьях, обычный свой круг совершали, и в хоре планет, окружённая звезд караваном, вертелась земля…

И весенняя ночь, благодатная ночь разливала вокруг ароматы. Легкий пар поднимался с уснувшей земли, и, подобно воздушным виденьям, пролетая поля и овраги под лучистым сияньем луны, все к небу, все к звёздному небу стремился. Словно скончавшихся души то были, искавшие в небе забвенья… Затихшего моря зеленые волны, шепча непонятные речи, с прибрежным песком лобызались… В ленивой истоме дремали сады, озаренные месяца кротким сияньем, прозрачные капли росы роняя с деревьев кудрявых. В неге, раскрыв лепестки, ароматы вокруг распуская, дремали любовницы-розы под дивные трели любовников их, — соловьев. Чудные тайны в природе свершались: зерно раскрывалось в земле, злак выходил на поверхность, — кокон раскрывался, и то, что в нем было личинкою мёртвой, недвижной, являлось вдруг бабочкой резвой! И к жизни, и к счастью взывала земля со всем, что на ней находилось. Молчал в человеке скептический ум, а сердце, как птица, на волю стремилось к познанию счастья, любви и покоя, к Познанью Того, Кто невидимо жил в человеке, черве и былинке!..

БАРАНЦЕВИЧ, Казимир Станиславович, псевдонимы — К. С. Б., Сармат, Ан. Орешнев [22 (3.VI).1851, Петербург — 26. 1.1927, Ленинград] — прозаик, драматург, поэт. В детстве, по словам Б., «жизнь протекала довольно серо и скучно» (Автобиография. — С. 162). Его отец, обрусевший польский дворянин, служил мелким чиновником и положение семьи полностью зависело от доходов швейной мастерской, принадлежавшей матери Б. Среди детских впечатлений самыми яркими были родовые предания, рассказы о деде, участнике польского восстания, казненном в 1831 г. Под влиянием отца, «человека… в высшей степени умного, страстного любителя чтения, но по натуре крайне безвольного, слабодушного» (Отрывок из автобиографии//ЦГ АЛИ. — Ф. 59.— Oп. № 1.— Ед. хр. № 82.— Л. 2), в Б. рано проявился «зуд писательства» (Автобиографическая записка. — С. 114). Прочитав в девять лет собрание сочинений Пушкина, он написал поэму «Понятовский» (не сохранилась). После поступления в гимназию (1862) продолжал сочинять подражательные стихи, пытался издавать рукописный юмористический журнал «Волна». Подружившись в гимназии с М. Н. Альбовым, Б. начинал с ним писать фантастический роман «Путешествие на Луну» (около 1865 г.). В 1866 г. оставил учебу. Возможно, причиной ухода из гимназии были болезнь матери, служебные неудачи отца и в результате — почти «бедственное материальное положение» (ЦГАЛИ, — Ф. 59.— Oп. № 1.— Ед. хр. № 82.— Л. 2). 1867–1870 гг. Б. провел «у тетки в деревне» в Псковской губ. Позднее об этом времени он отзывался иронично: «Под влиянием Журнальных статей и толков о народе принялся народничать. Бродя по деревням, сливался с мужиками, крестил у них ребят, на крестинах пил водку, ходил на покос, щеголял в высоких сапогах и красной рубахе» (Автобиографическая записка. — С. 115).

После смерти отца (1870), с 1872 г., на протяжении шести лет, Б. служил за скромное жалованье конторщиком в Русском строительном обществе. Его литературным дебютом стала драма «Опричина», стихотворная переделка романа «Князь Серебряный» А. К. Толстого, успешно прошедшая осенью 1873 г. на сцене Александрийского театра. Другой опыт, рассказ о нищем чиновнике «Один из наших старых знакомых», также написанный в 1873 г., не был замечен читателями и критикой. В декабре 1873 г., нарушив волю матери, он женится на крестьянке Д. Н. Алексеевой и до 1878 г. к литературному творчеству не обращался.

В 1878 г. Б. перешел в 1-е Товарищество петербургских конножелезных дорог. «До сорока параграфов инструкций должен знать назубок, — писал он о своих обязанностях в очерке „Кондуктор“ (1892), — малейшая оплошность, недогляденье влекут за собой более или менее строгое взыскание» (Соч. — Т. 2. — С. 263). Но однообразная и тяжелая служба, заключавшаяся в выдаче и учете кондукторских билетных касс, позволила Б. преодолеть материальные затруднения и вернуться к литературным планам. С этого времени он начал публиковать в юмористических журналах «Стрекоза», «Осколки» и в газетах «Русские ведомости», «Новости» натуралистические бытовые зарисовки из жизни городской бедноты, мелкого чиновничества. Издал их в виде «юмористических сборников»: «Маленькие рассказы» (1887), «80 рассказов Сармата» (1891), «Картинки жизни» (1892), «Звуки» (1902) и др. Но «штрихи», «контуры», «столичные наброски» Сармата отличались от популярных в нач. 80 гг. рассказов-сценок Н. А. Лейкина и В. В. Билибина полным отсутствием юмора. Это были «стоны, жалобы, вздохи» (Быков П. В. К. С. Баранцевич. — С. 26) по поводу печальной судьбы крестьян («Кляча», «Акулина», «Никита»), получавших в столице «цивилизующее крещение» и «мишурные блага» («Кляча»//Писатели чеховской поры. — Т. 1.— С. 339), или бесконечных трагедий жертв светских волокит («Предпраздничные холостяки») и дачных соблазнителей («Последний дачник»), ужасов меблированных комнат («Меблировки»), обывательской скуки («Дамы», «Наши журфиксы», «Литературно-музыкальный вечер») и тоски одиночества («Развязка», «Тусклая жизнь», «Одинокий» и др.).

«Тусклая жизнь… — восклицает начинающий литератор, герой одного из „столичных набросков“ Б. — Какие струны сердца можно… заставить звучать?!» (Картинки жизни. — С. 203). В названии первой повести Б. «Порванные струны» (Слово. — 1878.— № 8.— С. 109–130), которую он считал началом своего творческого пути, точно выражена общая тональность его творчества: та «безысходная, невыносимая хандра», которая не оставляет человеку, «жаждущему разумной деятельности» (Соч. — Т. 7.— С. 120), возможности преодолеть «гнет» жизни. В 1883 г. повести и рассказы Б., публиковавшиеся в «Отечественных записках», «Вестнике Европы», «Устоях», «Русской мысли» и др. журналах, вышли отдельным сборником «Под гнетом». В нравоучительных историях о преданной кормилице («Власьевна»), о подвижнически любящей отца девушке («Нелли»), о крестьянских детях, «брошенных на волю божью» и обреченных на голодную смерть («Одни», «На волю божью»), рецензенты сборника увидели прежде всего стремление автора отыскать среди разных сословий, в «мути» жизни мелодраму, «повод для слезопролития» (Дело. — 1883.— № 12.— С. 36). Сравнивая Б. с Альбовым, отмечая «психиатрическую фальшь» обоих, Н. К. Михайловский подчеркивал сосредоточенность Б. на «сфере личной жизни», никак не связанной с «общественной тенденцией» (Отечественные записки. — 1884.— № 2.— С. 238). Откликнуться на современные проблемы Б. попытался в повести «Чужак» (1882). Его герой, «пылкий энтузиаст», Радунцев, решив «слиться» с народом, женится на крестьянке, но под влиянием мелодраматических обстоятельств расстается с «взлелеенной и сберегаемой с давних пор» идеей (Соч. — Т. 1.— С. 74). Такое упрощенное представление о «хождении в народ» предопределило оценку народнической критики: повесть отнесли к откровенно слабым вещам Б. В сатирическом романе о журнальной борьбе 70 гг. «Вавилонская башня» (1886), написанном Б. в соавторстве с Альбовым, преобладали в основном пасквильные интонации, хотя в грандиозных замыслах литератора Мехлюдьева, мечтавшего сочинить роман «Мировая проказа», иногда проступали элементы самопародии. Лишь в рассказе «Горсточка родной земли» (1882) Б., по словам В. Г. Короленко, приблизился к верному изображению «психологии скитальца революционера», к пониманию трагических противоречий в его мыслях и поступках (Короленко В. Г. Юбилей К. С. Баранцевича //О литературе. — М., 1957.— С. 291).