Эрик Рассел - Неспешиты [=Копуши] (ёфицировано)

«Скорость рук имеет решающее значение в обмане», — и аудиторию охватывает интерес. Он повторяет свои манипуляции медленнее — и они снова остаются в дураках. Тогда он проделывает всё с ещё меньшей скоростью. — Пэскью пренебрежительно хмыкнул. — Чтобы найти, опробовать и закрепить самые подходящие для понимания жесты, этой бедной троице понадобится целый день, а может, и большая часть недели. Они никого ничему не учат — они учатся сами. Это, в полном смысле слова, уроки времени и движения.

— Без этого не обойтись, — заметил Лейф, — даже если на это уйдёт вся жизнь.

— Чья жизнь? — уточнил Пэскью.

Лейф поморщился, подыскивая более подходящий ответ, но так ничего и не сказал.

У выхода из переходного отсека их встретил Гарсайд — энергичный, невысокого роста человек с казавшимися огромными за толстыми линзами очков глазами. Самой большой его страстью были насекомые — всевозможных размеров, форм, цвета, происхождения, лишь бы это были насекомые.

— А, командор! — восторженно воскликнул он, просто захлёбываясь от переполнявшей его радости. — Самое замечательное, самое удивительное открытие! Девять особей насекомого мира, ничего потрясающего в строении, но все поразительно медлительны. Если этот феномен является общим для всех насекомых планеты, то можно будет говорить, что присущий им обмен веществ…

— Запишите это, чтобы не забыть, — посоветовал Лейф, похлопав его по плечу. Он спешил в рубку связи.

— Есть что-нибудь новое от Огилви?

— Нет, командор. Все его доклады повторяют первые сообщения. Сейчас он уже более чем на полпути назад, появится примерно через час.

— Как только он вернётся, сразу же направьте его ко мне.

— Будет исполнено, сэр.

Огилви явился в указанное время. Это был долговязый пилот с худым лицом и неприятной манерой ехидно улыбаться. Войдя в командирскую рубку, он остановился, заложил руки за спину, склонил голову и с притворной застенчивостью произнёс:

— Командор, я должен сделать признание.

— По вам это в самом деле видно. И в чём же оно состоит?

— Я совершил посадку, не имея на то разрешения, прямо на центральной площади самого большого города, который смог найти.

Лейф вопросительно поднял брови:

— И что произошло?

— Они собрались вокруг и уставились на меня.

— Это всё?

— Сэр, двадцать минут понадобилось им только для того, чтобы заметить меня; за это время те, что находились дальше других, ещё шли ко мне. Я не мог больше ждать, чтобы узнать, что они будут делать потом. Я подсчитал, что если бы они пошли за верёвкой и стали привязывать вертолёт за шасси, то закончили бы эту работу не раньше следующего Рождества.

— Хм! И что, повсюду картина одинаковая?

— Так точно, сэр. Я облетел более двухсот городов и посёлков, расположенных на территории в девятнадцать на восемьдесят квадратных километров. Везде то же самое, — он подарил одну из своих характерных улыбок — Есть пара вещей, которые должны вас заинтересовать.

— А именно?

— Неспешиты объясняются между собой при помощи рта, но воспроизводят звуки, не поддающиеся обнаружению. На вертолёте установлен ультразвуковой локатор «Летучая мышь», который используется для слепого полёта. Я проверил весь его диапазон, когда был в этой толпе, но не уловил ни единого писка. Значит, они разговаривают на очень низких частотах. Но я всё-таки не пойму, как они общаются. Дело, наверняка, в чём-то другом.

— Я тоже имел одну одностороннюю беседу с ними, — поделился с ним Лейф. — Может быть, мы упускаем явное, пока ищем тайное.

— Что вы под этим подразумеваете, сэр?

— Не обязательно, чтобы они обладали какими-то уникальными способностями, о которых мы не имеем представления. Вполне возможно, что они общаются зрительно. Уставятся друг другу в глотки и изучают свои шевелящиеся щупальца. Что-то вроде того, как врач любуется вашими гландами, — взмахом руки Лейф показал, что обсуждение этого вопроса прекращено. — Какова ваша вторая «вещь»?

— Здесь нет птиц, — ответил Огилви. — Можно было бы предположить, что там, где есть насекомые, там будут и птицы или что-то наподобие птиц. Единственное державшееся в воздухе существо, которое мне встретилось, было похоже на перепончатокрылую ящерицу, которая при помощи крыльев еле-еле смогла оторваться от земли, а потом планировала, куда ей надо. На Земле она не поймала бы и сонной мухи.

— Вы засняли её на плёнку?

— Нет, сэр. Я уже использовал всю катушку и не хотел стирать сторону.

— Хорошо.

Лейф подождал, пока Огилви выйдет, и связался с Шэлломом:

— Если плёнки с вертолёта окажутся достаточно чёткими для дальней передачи, сделайте с них дополнительную копию для связистов. Пусть отправят их в Девятый Сектор для дальнейшей переброски на Землю.

Не успел он положить трубку, как вошёл Ромеро. По его виду можно было заключить, что он в полном отчаянии.

— Командор, вы не могли бы достать инструменты, чтобы соорудить фенакистоскоп с встроенным счётчиком оборотов?

— Мы можем всё, решительно всё, — вмешался в разговор стоявший возле иллюминатора Пэскью. — Для этого у нас есть целые века времени.

Пропустив его замечание мимо ушей, Лейф поинтересовался:

— А для чего он вам?

— Хоффнэгл и Нолан считают, что с его помощью мы смогли бы измерить точный стробоскопический регистр этих увальней. Если нам удастся установить, на какой минимальной скорости они начнут видеть движение картинок, то это будет нам хорошим подспорьем.

— А кинопроектор корабля для этого не подойдёт?

— У него недостаточный диапазон, — пояснил Ромеро. — Кроме того, мы не можем использовать его вне нашей внутренней системы питания. Фенакистоскоп должен быть переносным и приводиться в действие вручную.

— С каждой минутой это становится более увлекательным, — вставил Пэскью. — По крайней мере, не так скучно. Объясните поподробнее, тогда и я начну понимать, что это за чёртова штука.

Не обращая на него никакого внимания, Лейф снова позвонил Шэллому и ввёл в курс дела.

— Святой Моисей! — обрадовался Шэллом. — У нас найдётся то, о чём вы просите! И кто это придумал? — После некоторой паузы он уточнил: Нам нужно два дня.

— Два дня, — повторил Лейф для Ромеро.

Тот в ужасе посмотрел на него.

— Что за спешка? — не выдержал Пэскью. — Вы не можете обождать два дня, чтобы начать измерение запаздывания оптической реакции? Да это невиданно быстро для этого мира. Вы же на Планете Вечности. Привыкайте!

Лейф пристально взглянул на Пэскью и сказал:

— Вам не кажется, что вы стали слишком придирчивы за последние пару часов?

— Нет. У меня осталось ещё несколько капель терпения на дне. Когда испарится последняя из них, можете запереть меня на гауптвахту, потому что тогда я тронусь.