Сергей Жемайтис - Жестокий шторм

Вы, Стэн, опубликуете и это письмо, и мое официальное признание на бланке «Глории». Чевер с Минотти не получат страховки, и я воздам в полной мере этим клятвопреступникам.

Как я ни мерзок, Стэн, все же мне хочется, чтобы в вашей памяти осталось обо мне и что-то хорошее. Я горько улыбнулся, написав это. Составьте хотя бы обо мне справедливое мнение, как о преступнике, заслуживающем снисхождения. На этом свете мне хочется еще сказать, что не я подсунул роковой пистолет бедняге Томсену. Ведь именно при вас я приказал выбросить пистолет. Но Томсен его оставил, так как знал точно, что пистолет мой, и, видимо, собирался вернуть его мне, когда я протрезвею. Теперь-то я знаю, что пистолет положил в стол штурманской рубки мой слуга Чен, вернее — подручный Минотти — Чевера.

Китаец следил за каждым моим шагом. Ждал. Наблюдал. Это тонкий психолог. Он изучил и характер неуравновешенного, слабовольного Томсена, предугадал его реакцию и подсунул ему мой заряженный пистолет. И наверное, прочитал даже мои мысли в день катастрофы. Не иначе! Чен заходил в ходовую рубку чуть раньше вас. Опасайтесь его. Не садитесь вместе с ним в спасательную шлюпку. Остерегайтесь также Гольдмана. Мои письма лучше всего пусть сбережет Джейн. Себе оставьте только пустой конверт и мою записку, приложенную к деньгам.

Занавес опускается, Стэн. Финита ля комедия! Прощайте…

Капитан лайнера «Глория» Дэвид Смит».

Томас Кейри спрятал письмо в карман, поправил одеяло на плечах жены, спросил:

— Тебе не холодно, Джейн?

— Мне страшно, Том! Боже, какое чудовище мой отец! Все-таки я все еще считала его отцом. Цеплялась за мысль, что произошла какая-то нелепая ошибка, что он-то ни при чем, что все это — дело рук подлого Минотти. Мне не хочется жить, Том! Почему меся не убил тот гангстер в Гонолулу? — Она зарыдала и долго не могла успокоиться. Наконец» уснула, положив голову на колени мужа.

Гарри Уилхем невозмутимо изрек:

— С таким папашей расстроишься. Хорош и наш капитан. Скажите, док, вы действительно догадывались, как он пишет, о его намерениях?

— Не совсем так, Гарри. Смиту просто казалось, что его планы раскрыты. Так всегда бывает, когда совесть нечиста. Действительно, у меня иногда мелькала такая мысль. Хотя я размышлял и о пожаре, и о взрыве, но почему-то все время возвращался к тем, кто управляет судном. Я пытался разгадать капитана и в то же время думал, что на мостике находились и другие. Я подозревал Гольдмана и особенно второго помещика Томсена, пытаясь понять, ради какой выгоды для себя каждый из них мог бы это сделать. По выходе из Иокогамы я застал капитана за чтением лоции Кораллового моря. Он тогда же сказал: «Какой опасный район!» — и захлопнул книгу. Руки его при этом дрожали, а лицо посерело. Тут же он принял нитроглицерин. И потом сказал, как бы оправдываясь: «Люблю читать лоции, набираться ума-разума». Этот факт вам, пожалуй, ничего не скажет, но у меня их накопилось множество, и все они склоняли меня к тому, что и капитан Смит способен пойти на преступление. Одного я не мог понять — ради чего? Он долго плавал и очень много зарабатывал. Здесь же он рисковал большим, чем жизнь, — честью. Он понял, что я о чем-то догадываюсь, и старался разуверить меня. И на какое-то время это ему удавалось. Вы знаете, каким он мог быть обаятельным человеком. Я теперь уверен, что в первоначальный его план не входил Риф Печали, он хотел потопить судно дальше — в Коралловом море. Но его слишком тяготило ожидание, затем обострившаяся болезнь сердца толкнула на ближний риф. Он не в силах был больше ждать, у него не оставалось времени. Меня удивляет, как он мог написать такое письмо, зная о ежеминутно грозящей смерти? И все же он это сделал. Что это — неуемная жажда мести? Поистине это трагический шекспировский персонаж!

Ветер сорвал с гребня волны брызги и обдал ими сидящих на плоту.

— Ветерок свежеет, но до шторма далеко. К ночи стихнет, — сказал Гарри Уилхем, протягивая Томасу целлофановый пакетик. — Спрячьте письма капитана, а не то чернила расплывутся. У вас там должно быть еще и другое письмо?

— Да, Гарри. Оно запечатано и адресовано в Верховный суд Соединенных Штатов.

— Но он же распорядился оба письма напечатать в газетах.

— Так мы и сделаем, Гарри. Размножим у нотариуса, заверим копии и разошлем во все большие газеты.

— Дело говорите, Том. Тогда и второе в мешок, и не носите и то и другое вместе. Передайте одно доку. Скажу я вам, что никогда не приходилось мне слушать подобное. Я два раза чуть румпель из рук не выпустил. Удружил нам капитан, нечего сказать! А ведь был для нас, матросов, выше президента! Должен я еще вам всем сказать, что вели вы себя неправильно. Дело-то касалось не вас одних, а всего судна, так надо было поднимать людей. Не всем можно было довериться — хотя бы мне, а я уже поднял бы ребят: и рулевых, и духов, и трюмных. Может быть… Хотя дело это запутанное, как линь у плохого боцмана. — Он погладил Фанни. Прищурясь, посмотрел вдаль: — Не пойму — то ли птица, то ли парус. Нет, птица, и не одна, а целая стая. Берег близко. Том! Включите приемник на красной черточке. Как там наша флотилия, может, их уже всех подобрали, остались только мы одни?

Множество голосов перекликалось в эфире.

— Базар устроили, — сказал Гарри Уилхем.

Властный голос пресек сумятицу:

— Прекратить гам! Мне нужен плот девяносто шесть, на котором находится матрос Гарри Уилхем.

— Кому это так загорелось со мной поболтать? Подержите, док, румпель… Гарри Уилхем слушает, сэр!

— У вас находится негр Стэнли Гордон?

— Где же еще ему быть! Профессор здесь. Несет рулевую вахту.

— Как вы смели ослушаться меня, Гарри? Человек, с которым вы бежали, преступник, он похитил ценные документы о гибели судна. Каким курсом вы идете?

— Как было приказано, сэр.

— Не смейте отклоняться! Измените курс на четыре градуса к востоку, вас относит течением к западу.

— Есть, сэр, взять восточное.

— Поддерживайте со мной связь каждые четверть часа.

— Понял, сэр.

— Пока все, Гарри. За невыполнение моего приказа вы понесете уголовную ответственность. Ясно?

— Как не понять, сэр. — Он выключил станцию. — Вот какая штука, друзья. Выходит, нам и носа нельзя показывать Бешеному Сэму. Ишь ты, хочет, чтобы мы сами приплыли к нему в лапы. Не дождется, мы лучше поищем другой компании…

День выдался тихий, теплый. С юго-запада шла пологая зыбь. Темно-синие валы с одуряющей монотонностью катились навстречу катеру. Ветер, хотя и очень слабый, все же позволял держаться против волны.

У штурвала стоял Петрас Авижус, все еще с надеждой поглядывая на четкое полукружие горизонта. Временами ему казалось, что он видит белое облачко, которое стойко держится над горами в теплых широтах, и что вот-вот под ним покажется конусообразная вершина потухшего вулкана.