Сергей Жемайтис - Жестокий шторм

— Ты больше об этом думай, веселей будет.

— Какое там веселье, товарищ старшина!

— Ну и паниковать нечего. Обыкновенный штормяга, и наш старичок поныривает, как утка в озере. Его, Алексей, потопить нелегко. Для этой цели надо просто невероятный тайфунище, когда дома срывает с фундамента и деревья с корнем выдергивает. Да таких ураганов у нас, слава богу, не бывает. Сейчас баллов одиннадцать, не больше. Вот когда я ходил на спасателе в Восточно-Китайском море…

Они оба умолкли, ожидая с замиранием сердца, поднимется ли катер на новый гребень. Но тот легко взлетел на волну и, помедлив на вершине, вздрогнув, понесся вниз.

— Как на салазках! — сказал Горшков, почти совсем оправившись от страхов, пережитых в кубрике. Здесь, рядом со старшиной, привычно крутившим штурвал, хотя и было тоже страшновато, да уже не так. Присутствие старшины вселяло уверенность, что все обойдется хорошо, да и стыдно было рядом с ним выказать трусость.

Горшковым вдруг овладела жажда деятельности, он вспомнил про замеченный им за кормой трос, и ему захотелось пойти и немедленно выбрать его на палубу.

— Я пойду, — сказал он.

— Куда?

— Трос надо вытянуть. Волной смахнуло за борт.

— Что? Что? — Старшина засмеялся.

Горшков обиделся и повернулся было к двери.

— Стой, чудак! Ведь это трос плавучего якоря.

— Якоря?

— Ну конечно. Сам же матрас подавал. Мы с Петрасом соорудили. Это он надоумил, Петрас! — крикнул старшина в переговорную трубку. — Как дела? Качаешь? Ну качай, качай, брат. — Сказал Горшкову: — Воду откачивает. Эх и парень этот Петрас…

Катер догнал снежный заряд. Стекло заволокло черной пеленой, казалось, суденышко остановилось на крутом скате и вот-вот опрокинется.

Старшина крикнул:

— Здорово держит!

— Кто?

— Да якорь! Сейчас мы с волной идем. Старик руля слушаться стал. А то все лагом да лагом норовил. Вот тогда риск был… Якорь — это, брат, изобретение! Ну что ты на мою руку налег?

— Я-то подумал, ух ты, самому теперь смешно, что вы плот сооружаете!

— Ну и дурак! Плот променять на такой кораблище? Да ты что?

— Сам не знаю, почему подумал.

— Бывает. В такой обстановке и не то поблазнится.

— Из матрасов, говорите? Из пробки?

— Ну да. В сетку тральную затолкали, для груза железо у Пети нашлось. Сейчас мы, брат, хоть в кругосветку!

— Куда? Куда?

— Ну так говорят, когда на борту полный порядок. Держись! Ты ноги пошире расставь. Ну вот, опять в горку поперли…

— Куда? Куда?

— Не кудахтай! Шторм, говорю, выдыхается. Такие штормяги недолго лютуют. Кажется, не так уже воет, и зарядов меньше. В зарядах его самая шальная сила… Ты о чем спрашиваешь?

— Трос… Трос от якоря не лопнет?

— Еще не хватало! Ты что, не знаешь, что трос капроновый, новый? Вот разве траловая сетка не выдержит. Тогда еще что-нибудь придумаем. Петрас сообразит. Слышишь, это он ручную помпу качает… Да, будто потише ветер.

— Асхатов, стараясь ободрить матроса, и сам начинал верить, что буря скоро пролетит, хотя знал, что в это время года жестокие шторма свирепствуют по неделе и больше. — К утру утихнет. Сколько сейчас на твоих?

Горшков долго вглядывался в циферблат своих часов, так и не разглядев, сколько они показывают, сказал:

— Что-то не пойму. Может, остановились? Вода попала.

— Не мучайся. Сейчас без пяти три. Надо и тебе завести часы со светящимися стрелками и с гидроизоляцией. Еще пару вахт отстоим, Алексей, и развиднеется, и все пойдет, как надо. И надо же такому случиться! — Старшина убеждал больше себя, чем Горшкова, ему хотелось доказать, что не по его вине их вынесло в океан, что он тут совершенно ни при чем. — Хотя служба погоды и предупреждала, да кто мог подумать, что налетит такая силища, что из бухты, как щепку, вынесет. Может, кто скажет, что надо было стоять на старом месте? Тогда бы нас эта «Онега» раздавила, прижала бы к пирсу — и капут. Нет, убираться оттуда следовало, только пораньше. Надо, Алеха, как ты говоришь, смотреть в корень. Это особенно нам, морякам, следует всегда учитывать… Держи хвост морковкой!

Налетел снеговой заряд. Казалось, вихрь, торжествующе воя и свистя, поднял в воздух и понес катер. В какие-то невидимые щели хлынул холодный воздух со снегом. Снежный вихрь скоро пролетел. В мокром стекле блеснули звезды. Где-то сбоку светила луна, окрашивая кипящий океан в медно-красные тона.

В рубке послышался тревожный усталый голос:

— КР-16! КР-16! Вы меня слышите? Отвечайте! Прием…

— Нас вызывают! — обрадованно воскликнул Горшков. — Да отвечайте же ему, товарищ старшина! Скорее отвечайте!

— Не работает у нас передатчик. Помнишь, он и так барахлил. Я уже заявку дал на замену. Сейчас новые рации получили. У нас старенькая, эпохи второй мировой, Вот немного утихнет, поковыряюсь. Может, удастся наладить…

— КР-16! Отвечайте! Прием…

Старшина со свистом набрал в легкие воздуха.

— Пашка Крутиков весь извелся у рации. Всю ночь нас вызывает. Тревожатся все: чепе на базе. И командир отряда Чуваев, и капитан второго ранга Булыгин, и замполит Иваньков — все сейчас в радиорубке. Всех мы на ноги подняли. Уже наверняка командующий флотом знает и приказал миноносцам выйти на поиск, да разве найдешь нас в такой буче? Я знаю, брат, как трудно находить в шторм суда, даже когда локаторы и радиостанция работают, а мы как немтыри. Наделали там переполоху. Нам-то хоть бы что. Попали в стихийное бедствие. Отштормуем — и дома, а начальству — накрутка. Нет, Алексей, не хотелось бы мне подниматься в званиях…

— Совсем развиднелось. Неужели утро?

— Луна выглянула. Полнолуние. Тоже факт немаловажный для шторма. Луна, Алексей, погодой управляет. В полнолуние — самые бури. — Помолчав, спросил: — Слышишь?

— Что?

— Да Петрас помпу качает! В кубрике много воды? Я был, не заметил, чтобы много было.

— Чуть выше настила. — Сказав это, Горшков только сейчас почувствовал, что у него мокрые ноги и они сильно замерзли.

— Это хорошо. Не протекает старик. Что попало к нам, так это сверху, от волны. А якорек-то наш отлично держит. Как до этого болтало, жуть берет, как вспомню. Как мы оверкиль не сыграли — ума не приложу. Хотя, как видишь, наша посудина редких мореходных качеств. Сейчас мы лучше держимся, чем под моторами.

— Разве включали?

— Поначалу, когда думал, что удержимся против ветра в бухте, и еще с полчаса в проливе бензин жгли, потом я остановил. Горючее нам еще понадобится, его всего полбака осталось, не больше. Может, в гавань какую-нибудь придется зайти, к берегу пристать. Вот это, Алеха, и называется — смотреть в корень. Одним словом, стратегия. Ты что заплясал?

— Ноги окоченели.

— Правильно, пляши. Наверное, полные сапоги воды набрал? Сядь переобуйся, портянки выжми, и сразу станет теплее.