Сергей Жемайтис - Жестокий шторм

— Да что ты, Тим! — Она снова прижалась к его плечу. — Боже, как тебе могло прийти в голову такое?

— Вот пришло, прости. — Чевер задумался. Покачал головой, вздохнул.

— Тим, — задумчиво произнесла секретарша, — скажи мне, Тим, неужели тебе совсем не жаль девочку? Вдруг она действительно твоя родная дочь?

Мистер Чевер так порывисто вскочил, что Эва О'Брайнен едва не свалилась с подлокотника кресла.

— Извини, Тим, я не хотела…

— Оставь меня! — сказал он жестко. — У меня масса дел. Свяжись с Токио. Узнай, что там делает Гольдман, в этом паршивом море. — И мягче добавил: — Иди, иди, моя радость, и прости за резкий тон. Пойми, что мне сейчас не до сантиментов.

— Понимаю, Тим. И ты меня извини.

— Ну, ну, будет! Подставляй щечку и не грусти.

Эва О'Брайнен, улыбнувшись заученной улыбкой, вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой массивную дверь.

Мистер Чевер подошел к окну и отдернул штору. За хаосом крыш голубел залив. На внутреннем рейде стояло множество судов. Белели паруса яхт. В сторону Золотых Ворот скользил кремовый лайнер, отдаленно напоминающий «Глорию». Заметка в «Светоче демократии» будоражила мозг мистера Чевера, и он стал мысленно прикидывать, что еще могут предпринять его противники.

Постараются раздуть найденный «уголек». Будут публиковать интервью с пассажирами, разыщут врачей, санитаров, которые занимались слюнтяем Спиро, полицейских и все это распишут подробнейшим образом, не упоминая пока его имени. Словом, будет объективная подача фактов, интересующих читателей. Все это чертовски неприятно. Хотя у него больше козырей на руках. Пока больше. Но что будет завтра? Они возьмут след и пойдут по нему, как полицейские собаки.

— К дьяволу! — процедил сквозь зубы мистер Чевер. Он не переносил минут слабости, которые притупляли волю.

В приемной секретарша разговаривала с только что вошедшим Рафаэлем Минотти.

— Вы, как всегда, прекрасно выглядите, Эва! — польстил тот.

— Стараюсь не стареть, мистер Минотти.

— Старайтесь, Эва. Молодость — хороший товар.

— Буду во всем следовать вашим советам, мистер Минотти! — Эва О'Брайнен улыбнулась и слегка наклонила голову к бумагам на столе. Это был знак, что встретятся они сегодня в условленный час в условленном месте.

— Какие новости из Токио, Эва?

— Пока никаких. Заказала разговор для шефа на тринадцать часов.

— Прекрасно. Чевер в одиночестве?

— Да, мистер Минотти. Читает почту.

— Пресса нынче великолепна!

— Кроме одной заметки в газете Харриса.

— Это пустяки… — Он бросил на Эву многозначительный взгляд и взялся за ручку двери, ведущей в кабинет.

Мистер Чевер нажал на клавишу селектора, выключая приемную: он подслушивал разговор между компаньоном и секретаршей.

— Наконец-то! — Мистер Чевер порывисто встал и вышел навстречу, крепко пожав Минотти руку, спросил: — Читал?

— Пустяки! Не беспокойся. Это блошиные укусы. Но не думай, что я оставил этот выпад без внимания. Завтра появятся статьи, испепеляющие эту паршивую заметку. В наших материалах будет обвинение в дезинформации общественного мнения и нанесении ущерба процветающему предприятию, дающему работу десяти тысячам моряков, что не так мало в наше время массовой безработицы. Мы прижмем Харриса по всем статьям закона.

— Хорошо, Раф, беспокоит меня другое… Ты послал новых людей?

— Я же говорил тебе. Уже на месте. Отличные ребята.

— Прежние также, видимо, были не из замухрышек.

— Ты прав, Тим, парни с безукоризненной репутацией, не раз испытанные в труднейших делах.

— Но это дело они блестяще провалили…

— Не скажи, Тим. Главное-то сделано — суденышко на дне. И мои ребята не жалели себя. Четверо из них погибли, пятый пропал без вести.

— Отец Патрик?

— Он самый. Таких потерь у меня еще не бывало. Какой-то злой рок.

— Не городи ерунду, Раф. Просто твои люди были растяпами. Если мы сделаем еще хоть один роковой промах, то нам обоим конец.

— Больше этого не случится, Тим. Отбрось мрачные мысли. Больше никто не доставит тебе огорчений. Та троица не вернется в Сан-Франциско. Я гарантирую…

Компаньоны некоторое время помолчали, прикидывая в уме, что может произойти, если троица вдруг объявится в Штатах.

Минотти сказал:

— Конечно, здесь было бы легче заставить их держать язык за зубами.

— Боже избави! Нельзя допустить, чтобы они передали бумаги капитана Смита в прессу! Что в них может быть?

Минотти пожал плечами:

— Мы с тобой довольно хорошо знали Смита. Он любил власть и деньги. Всячески оберегал свое доброе имя, намереваясь заняться политикой. Не может быть, чтобы он раскололся перед смертью. Может, это письма к женщине, к близким? Хотя у него нет родни. Вот подруга была. Вернее, она существует, хотя между ними произошел разрыв. Что, если в этом письме — последнее прости?

— Он не был сентиментальным, этот морской волк. Хотя…

— Я приказал письма уничтожить, не читая.

— Думаешь, твои люди не заглянут в пакет?

— Не посмеют. Таков приказ. Они знают, что их ждет за ослушание. А мы с тобой, Тим, не любопытны. Пусть бумаги останутся тайной капитана. Ты не возражаешь?

— Ты принял правильное решение, но мне хотелось бы знать, какие мысли приходят человеку в его последние минуты.

— Это любопытно, да нельзя ручаться, что моих ребят не перехватят люди Харриса. Харрис почуял, что схватил кончик ниточки, и в лепешку расшибется, чтобы размотать клубок.

— Надеюсь, ты и это предусмотрел?

— Конечно. — Минотти многозначительно посмотрел на часы. — Через сорок минут белоснежный «Процион» Харриса — яхта стоимостью пятьсот тысяч долларов — взлетит на воздух. После этого нам следует снова начать с ним переговоры о мире и дружбе. Убытки делают человека благоразумнее…

Стремительно влетела Эва О'Брайнен.

— Что произошло? — спросил мистер Чевер, вставая. — На вас лица нет, Эва!

— Гольдман сообщил, что они скрылись с острова.

— Когда? На чем? — разом выкрикнули Чевер и Минотти.

— Сегодня рано утром. На русском военном катере. Десант с вертолета их уже не застал.

— Откуда там взялись русские?! — воскликнул мистер Чевер.

— Не знаю. Гольдман не сообщил подробностей.

— Что он еще передал?

— Только это. Ждет указаний.

— Дело усложняется, — нахмурился Минотти. — Только мои парни здесь ни при чем.

— Кто же при чем? Все будут при чем, если пакет с бумагами Смита уплывет в Москву!

Рафаэль Минотти слегка наклонил голову и выставил вперед ладонь:

— Не теряй хладнокровие, Тим. Все уладится, и ты возьмешь свои обвинения назад. Извини, я побегу к рации.

— Иди и повысь премию за поимку троицы до ста тысяч.

— Хорошо, держись бодрее, Тим. — Минотти покинул кабинет, оставив мистера Чевера в тяжелом раздумье. Дело, продуманное, как ему казалось, до мельчайших деталей, вдруг стало выходить из-под контроля. Стоило лишь сделать неверный ход, а этих неверных ходов, судя по всему, накопилось достаточно, и то, что вначале казалось необыкновенной удачей, оборачивается против него — о Минотти мистер Чевер не думал, судьба компаньона его совсем не интересовала. «Если вопреки всему Джейн и эти двое выберутся через Россию в Штаты и поднимут шум, то мы еще поборемся! — размышлял он. — Дело примет затяжной характер. Все же в конце концов страховщики с их помощью возьмут меня за горло, тогда — все, конец. Мне уже больше не подняться… Все-таки что мог написать этот сентиментальный идиот Смит в своих письмах?»