Айзек Азимов - Позитронный человек (сборник)

– Тогда я возьму схемы, которые мы начертили.

Надо сохранить знания.

– Совсем свихнулась, да? Где ты была, в обсерватории? Оттуда хороший вид на Звезды, да? – он снова хохотнул и пошел к ней через комнату. Сиферра скривилась, почуяв запах его пота – тяжелый, резкий и противный. От него пахло так, словно он неделю не мылся. А выглядел он так, словно месяц не спал. – Иди сюда, – сказал он, когда она попятилась. – Я тебе ничего не сделаю.

– Мне нужны схемы, Балик.

– Конечно. Я дам тебе схемы. И фотографии, и все остальное. Но не сейчас, а потом. Иди сюда, Сиферра.

Он схватил ее и притянул к себе. Его руки шарили по ее груди, колючая щека прижалась к ее лицу. Пахло от него невыносимо. Сиферра пришла в ярость. Как он смеет так ее трогать? Она оттолкнула его.

– Не надо так, Сиферра! Иди ко мне. Будь умницей. Похоже, мы с тобой одни остались на свете. Будем жить в лесу, охотиться на мелких зверюшек да собирать орехи и ягоды. Станем охотниками и собирателями, а потом изобретем земледелие. – Он смеялся. В странном предутреннем освещении его глаза казались желтыми, и лицо тоже. Он снова жадно сгреб ее – одна рука стиснула грудь, другая скользнула по спине вниз. Уткнувшись лицом в шею Сиферры, он шумно нюхал ее, словно зверь. Он назойливо, гнусно прижимался к ней бедрами. И толкал ее куда-то в угол.

Сиферра вдруг вспомнила, что до сих пор держит в руке дубинку, подобранную ночью в обсерватории. Она размахнулась и сильно ударила Балика сбоку по челюсти. Голова его мотнулась назад, зубы лязгнули.

Он выпустил ее и отступил на несколько шагов, вытаращив глаза от удивления и боли. Он прокусил себе губу, и кровь стекала по подбородку.

– Эй, сука! Ты чего меня бьешь?

– Ты меня трогал.

– Ясное дело, трогал! И давно пора. – Он потер ушибленное место. – Слушай, Сиферра, положи свою палку и не смотри на меня так. Я твой друг. Твой союзник. Мир теперь превратился в джунгли, и нас только двое. Мы нужны друг другу. Теперь в одиночку не проживешь. Слишком рискованно.

И он опять подался к ней с протянутыми руками.

Она снова ударила его.

На этот раз она замахнулась как следует и стукнула его по скуле. Раздался резкий звук удара, и Балика качнуло вбок. Искоса, в полном изумлении глядя на Сиферру, он отступил, но удержался на ногах. Она ударила его в третий раз, повыше уха, описав дубинкой широкую дугу и опустив ее изо всей силы. Когда он упал, Сиферра еще раз ударила его в то же место и ощутила под дубинкой мягкое. Балик закрыл глаза, испустил странный тихий звук, словно лопнувший воздушный шарик, выпускающий воздух, и осел в углу, вывернув шею.

– Никогда меня больше так не трогай, – сказала Сиферра, ткнув его дубинкой. Балик не ответил и не шелохнулся.

Он перестал ее занимать.

Теперь таблички, подумала она, вновь обретя восхитительный покой.

Нет. Балик сказал, что таблички пропали. Украдены. Теперь она вспомнила: так и было. Они исчезли как раз перед затмением. Ну что ж, тогда схемы. Красивые чертежи холма Томбо, выполненные ею и Баликом. Каменные стены и прослойки пепла у их основания. Древние пожары, точно такие же, как тот, что бушует сейчас над Саро.

Где же они?

Конечно же, здесь. В своем шкафу, как и положено.

Сиферра вынула лист пергаментной бумаги, скатала его в трубочку, сунула под мышку. Потом вспомнила об упавшем и взглянула на него. Балик по-прежнему не шевелился и, похоже, не собирался этого делать.

В дверь и вниз по лестнице. Мадрин все так же недвижимо лежал на площадке. Сиферра обошла его и спустилась вниз.

Снаружи уже почти совсем рассвело. Онос поднимался, и Звезды бледнели на его фоне. Воздух стал свежее и чище, хотя утренний ветерок был по-прежнему насыщен гарью. Несколько мужчин били окна в математическом корпусе. Увидев Сиферру, они что-то хрипло и бессвязно заорали ей, а двое бросились к ней.

У Сиферры еще болела грудь, намятая Баликом. Ей не хотелось, чтобы ее опять трогали. Она повернулась и побежала за археологический, в кусты, через лужайку, и оказалась перед серым зданием, в котором узнала факультет ботаники. Позади был небольшой ботанический сад, а за ним, на горке, опытный дендрарий, примыкавший к лесу, окружавшему университет.

Сиферра оглянулась, и ей показалось, что мужчины еще гонятся за ней. Она рванулась вперед и с легкостью перескочила через низкую изгородь ботанического сада.

Человек, сидевший за рулем мотокосилки, помахал ей. На нем была оливково-коричневая форма университетского садовника, и он методически косил кустарник, сея разрушение в центре сада. На лице у него застыла ухмылка.

Сиферра обошла его стороной. Отсюда было недалеко до дендрария. Что там они, еще гонятся за ней? Не надо оглядываться – так только время теряешь. Беги, беги и беги – лучше ничего не придумаешь. Длинные сильные ноги легко несли Сиферру между аккуратными рядами саженцев. Она бежала ровно. Хорошо так бежать. Беги. Беги.

Потом начались заросли ежевики и терновника, густо переплетенные между собой. Сиферра, не задумываясь, нырнула в них, зная, что туда за ней никто не последует. Ветки царапали ей лицо, рвали одежду. Продираясь сквозь кусты, она потеряла свой рулон со схемой и вынырнула с другой стороны уже без него.

Ну и пусть, подумала она. Зачем он мне теперь.

Ей надо было отдохнуть. Задыхающаяся, обессиленная, она перескочила через ручеек на краю дендрария и упала на прохладный зеленый мох. Никто за ней не гнался. Она была одна.

Она посмотрела вверх сквозь листву. Золотой свет Оноса заливал небо. Звезд больше не было видно. Ночь кончилась наконец, а с ней и кошмары.

Нет, подумала Сиферра. Кошмар только начинается.

Ее захлестнула волна шока и тошноты. Странное оцепенение, всю ночь сковывавшее ее мозг, стало проходить. После многочасовой отрешенности она вновь начинала проникать в смысл вещей, связывать одно событие с другим и понимать их значение. Ей вспомнились развалины университета и пламя над городом. Повсюду орды безумцев, хаос, опустошение.

Балик. Гнусная ухмылка, с которой он ее лапал. И полный изумления взгляд, когда она ударила его.

Я только что убила человека, в ужасе и недоумении подумала Сиферра. Я. Убила человека. Как я могла?

Ее охватила дрожь. Жуткое воспоминание жгло ее: звук удара, Балик отступает, еще удары, кровь, его вывернутая шея. Человек, с которым она полтора года терпеливо раскапывала руины Беклимота, пал, словно скотина на бойне, сокрушенный ее рукой. А полнейшее спокойствие, с которым она стояла потом над ним, довольная, что он больше к ней не пристает, было, пожалуй, страшнее всего.

Но Сиферра сказала себе, что тот, кого она убила, был не Балик, а сумасшедший в обличье Балика – он глядел дикими глазами и пускал слюни, хватая и тиская ее. И она, орудовавшая дубинкой, была не Сиферрой, а призраком Сиферры. Сиферрой во сне, бредущей, словно лунатик, через ужасы рассвета.