Сергей Боровский - Зеркало

- Кажется, хороший, - сказала растерянно она.

- Ну, и забирай. Будем считать это любовью с первого касания. Иди за мной.

Они двинулись вдоль узкого тоннеля, остановившись у стойки, перегородившей путь. Алиса выдвинула ящик из стены и извлекла оттуда плотную коробку. Тут принципиально ничего не запиралось на замок. Видимо, дошедший до сего места автоматически считался своим, прошедшим все возможные проверки.

- Патроны, - пояснила Алиса, показывая глазами на коробку. - Твой ствол шестизарядный, полуавтоматический. Понимаешь? Это означает, что из него можно завалить шестерых подонков, не меняя магазина, если не делать промахов. Передёргивать после каждого выстрела не надо. Смотри.

Она показала процесс зарядки магазина и подготовки оружия к ведению огня, делая замечания и отвечая на вопросы. Потом встала наизготовку напротив мишеней и произвела выстрел. Катя машинально прижала руки к ушам.

- Привыкай. Первое наставление: выстрела не жди. Плавно спускай крючок. Смотри на прицел, а не на мишень. Она должна быть мутным пятном вдалеке. Правую руку расслабь. Она должна опускаться и подниматься свободно. Дрожи не бойся — она не помеха для опытного стрелка. Качай слегка руку вверх-вниз. Замри, задержи дыхание.

Выстрел.

- Теперь ты.

Первые шесть пуль ушли в «молоко» или ещё куда-то. В кисель, наверное. В стену за мишенями. Видя измученное лицо курсантки, Алиса погладила её по щеке.

- Не переживай. Это не самое сложное. Попасть легко. Выстрелить намного сложнее.

- Тебе часто приходится это делать?

- Приходится? - Алиса улыбнулась своей ослепляющей белозубой улыбкой. - Я смотрю на мир несколько иначе и, надеюсь, ты скоро примешь мою точку зрения.

- А как на это смотрит Библия?

- Не знаю. В наше время в школах учили другому: равенству и братству, пролетарскому интернационализму, любви к Родине. Представляешь. Как это — любить Родину?

Их тела неожиданно сблизились, и губы соприкоснулись.

- И ещё одно, последнее на сегодня: никому ни слова. Ты слепа, глуха и не любопытна. Второй лекции на эту тему не будет.

Пальцы Алисы стали расстёгивать Катины джинсы. Она хотела сказать стандартное «не надо», но побоялась, а потом забыла, зачем собиралась сделать подобную глупость.

10

Посовещавшись накоротке с Космосом, Стас выпил утренний кофе и стал одеваться. Задача предстояла не из тривиальных. Ведь ему нужно было не просто появиться в офисе работодателя для получения зарплаты, но выполнить возложенную на него миссию. Поэтому от привычных джинсов, меховой куртки и ботинок он сразу отказался и стал рыться в шкафу в поисках чего-нибудь более подходящего случаю. И ему повезло. Серое пальто, которое он последний раз надевал лет пять назад, чтобы вынести мусор, испачканное мелом и лесным мусором, отыскалось в отделении для вещей на выброс — хорошо, что он забыл тогда привести в исполнение приговор. Со штанами возникли трудности, и он решил обойтись вообще без них, оставшись в пижаме. Тем более, что он не снимал её уже вторую неделю. А кроссовки с удобными дырками для больших пальцев ног, грязно-белые и без шнурков, подошли очень кстати. Ещё он взял с собой клеёнчатую хозяйственную сумку. Для наличных.

Воспитанная и привычная ко всему московская публика в метро косилась на него, но замечаний не делала. Он устроился на сиденье в самом конце вагона и стал размышлять. Чтобы скоротать время, и вообще.

Если раньше траектория его жизни петляла, как заячья тропа в снегу, то теперь она выпрямилась, и, благодаря этому факту, стало до оскомины отчётливо понятно, где начало и где завершение. Почему этот странный и неприятный тип «Номер Три» не повстречался ему раньше? Двадцать пять земных лет — коту под хвост. Тысячи и миллионы сказанных в пустоту слов. Горы облаков бесполезно израсходованных эмоций. И всё это только ради соблюдения приличий, придуманных кем-то посторонним, навязанных извне, в высшей степени сомнительных.

- Ты пораскинь мозгами, - сказал «Номер Три». - Всего-то десять правил, а за тысячи лет существования человечества их так и не научились выполнять. Девяносто девять процентов населения их даже и не помнит наизусть. Сотни религий, талдычащих о них на каждом углу, государства с их репрессивными функциями, механизмы самоконтроля общества, уголовный кодекс и кодекс строителя коммунизма, наконец — все усилия провалились, как в бездну. А почему? Ответ прост, как капля утренней росы: эти правила для нас чужие. Наше человеческое естество отторгает их, как вирус. К сожалению, не всегда болезнь удаётся победить. Но это скоро закончится, поверь. Мы с тобой и такие, как мы, вернём мировоззрение человека к его корням, к его истинной сути.

- А в чём она заключается, эта истинная суть?

- Мы всё ещё в поиске точных ответов, но мы найдем их. Путём проб и ошибок. Путём жертв, в том числе и невинных. Путём самоотречения и тяжёлой кропотливой работы.

- До нас ведь уже пытались другие.

- У них не было Знания. Только смутные догадки. Поэтому систему они не смогли построить. А у нас всё это есть. И ещё кое-что, что ты видел.

«Номер Три» молодец, но и он не всегда бывает прав. Например, объяснение, касающееся его образа жизни, не выдерживает никакой критики.

- Почему ты, обладая такой силой, торчишь у метро, неся эту средневековую чушь про Конец Света? От тебя шарахаются приличные люди. Ты бы мог...

- Шарахаются те, кто в принципе не способен к... Назовём, это хотя бы инициацией. Тебя же зацепило. Значит, подход работает.

- А что делать с остальными, не способными?

- Вариантов много. Вплоть до тех, что уже успешно опробованы поколениями наших предков. Толщина культурного слоя, возделанного ими, поражает воображение. И содержит он не один только мусор. Покопаться — там такое можно найти!

- Новый ГУЛАГ?

- А чего он тебя так пугает? Ты был там?

- Как-то мерзко, что ли. Или нет... Мелко. Мы вроде бы как носители истины, «суперпиплы», в некотором роде, а сами занимаемся погребением жертв чумы, допросами и пытками, строительством казарм. Солдаты — это что, вершина мироздания?

- Придумай что-нибудь своё. Попадёшь в историю.

- И придумаю!

Вообще, всё становится на свои места, когда Космос разговаривает с тобой с глазу на глаз, откровенно и без посредников.

Стас выбрался из метро наверх и остолбенел: на улице стоял глубокий вечер. Чёрное небо над головой, слепящие фонари. Он же выходил из дома никак не позже десяти утра. Что за чёрт! Неужели мысли так увлекли его, что он провёл целый день под землёй, даже не понимая, где находится? А, собственно, почему это кажется ему странным? Или, тем более, не приемлемым? Он же не век в подземке провёл, а всего лишь день.

Он отбросил все эти вздорные придирки себя к себе и зашагал по направлению к офису. Пять минут по заснеженной тропинке, через парк с уснувшими на зиму клёнами.