Борис Батыршин - Третий Меморандум

– Да как у тебя ручонки твои корявые не отсохли? Это же надо, умудриться угробить совсем новую машину! Ты хоть понимаешь, что она вдесятеро ценнее твоей никчёмной персоны? Таких недоумков вон, полна площадь, а гусеничных тракторов всего два – и больше не будет! Теперь вот один остался! Лучше бы пошёл и утопился, прежде чем за рычаги лезть..!

Начальник транспортно-механической группы разлютовался не на шутку. На незадачливого тракториста жалко было смотреть – ему явно хотелось провалиться сквозь землю, и, желательно прямо здесь и сейчас. Жёлтая угловатая махина ДТ немым упрёком торчала перед гаражами; Колосов самолично приволок увечную машину на буксире за вторым трактором.

– … И у… вай отсюдова, чтобы глаза мои тебя, полудурка, не видели! – закончил длинную, насквозь нецензурную тираду Колосов. – Тракторист, понимаешь… передовик, япона мать…

Пятнадцатилетний передовик пулей вылетел с хохдвора. На бегу пацан испуганно озирался на разъярённого начальника транспортно-механической группы – не передумает ли разъярённый начальник, не изобретёт ли для вредителя какую-нибудь особо изощрённую кару?

– Добрый дяденька… – прокомментировал Казаков. – А мог бы и порезать… слышь, Юр, а трактору, и правда, звиздец?

До координатора только что дошло, что колония вот сейчас, прямо на его глазах, возможно, лишилась ровно половины гусеничной техники.

– Да нет, починим, куда денемся… – тяжко вздохнул Колосов. – Дня через два, край три. Фрикционы, дело житейское… Но всё же у нас не бездонные закрома, когда ещё диски сцепления сами ваять намастыримся…

– К тому времени у нас все трактора сами по себе развалятся. – оптимистично посулил координатор. – От старости. Нет, Юр, я серьёзно – составь, как найдёшь время, бумажку для меня – что у нас по машинно-тракторному парку? Как-нибудь по уму – ну, там, оценочно моторесурс до капремонта, возможности оный капремонт произвести… ну и всё такое, только чтобы попонятнее. Сделаешь?

– Заняться мне нечем, кроме бумажки тебе писать… – огрызнулся начальник МТГ. – Мало того, что этого – он кивнул на торчащий посреди двора ДТ – инвалида теперь оживлять, так на стройке ещё кран покалечили, Виталь Сергеич давеча заходил, материл Валерьяна и его орлов, на чём свет стоит. А кто будет пердунка с хранения снимать? Вон, Крапивка наседает, всю плешь проел… где я ему механиков возьму?

«Пердунком» Колосов по земной памяти называл самоходное тракторное шасси Т-16. Уродец с грузовой платформой впереди открытой кабины и с огромными рифлёными задними колёсами, уже вторую неделю бегавший по маршруту от выкорчевки до стройплощадки, служил постоянной темой для склок между Валерьяном и Крапивко. Этот «самосвал наоборот» оказался неожиданно полезной машиной; строители и корчёвшики, оценив преимущества неубиваемого детища харьковского тракторного, наперебой наседали на Колосова с требованием срочно ввести второй «пердунок» в эксплуатацию. Кроме Т-16, не меньше трети парка тяжёлой техники колонии до сих пор стояло в складских ангарах, в консервационной смазке.

Своей очереди ждала автоцистерна на шасси Газ-53; ждал самосвал, второй автокран и ГАЗон с бурильно-шнековой установкой. Ждала ремлетучка – бесценный ресурс, который Колосов берёг пуще зеницы ока; ждал ещё один «Беларусь» и Т-16 – минитракторы и тяжёлые гусеничные ДТ-54 вывели из ангаров в первую очередь. А в самой глубине склада, под обширными брезентами, стоял полуразобранный вертолёт МИ-1; Колосов с Танеевым не раз прикидывали, с какого боку подступиться к мудрёному агрегату, но каждый раз откладывали – пока что колонии было не до авиации.

– Ладно, не буду вам мешать… – вздохнул Казаков. – Работайте. А бумажку по технике всё же напиши, надо же нам представлять… и – да, кстати, Стась просил напомнить, ты ему обещал что-то там сварить. Ты уж свари, а то у него сегодня рейс… дальний.

И позорно сбежал, стараясь не слушать несущиеся вслед вопли возмущённого Колосова.

Стась неторопливо прохаживался по площади, иронически прислушиваясь к взволнованным голосам «избирателей». Из рейса на Песталоцци вернулись рано утром, всего часа три назад. Процесс высадки ссыльнопоселенцев на остров оказался неожиданно хлопотным и неприятным; не обошлось без тягостных сцен, пришлось прибегнуть к рукоприкладству и даже пригрозить пистолетом. Рыжая училка, та, что грозила членам Совета всеми мыслимыми и немыслимыми карами после прибытия воображаемых спасателей и милиции, совсем расклеилась. Когда ей предложили сойти на берег, прихватив с собой узелок с аскетическим «набором ссыльного», вчерашняя математичка закатила форменную истерику – рыдала, скулила, валялась в ногах конвоиров, даже порывалась сорвать с себя одежду и прямо тут, на палубе, отдаться всей команде – начиная с самого Крайновского и заканчивая пятнадцатилетним кочегаром Петькой Калмыковым. Что угодно – лишь бы вернуться назад, в уютное, обжитое, такое безопасное и предсказуемое тепло интерната…

В иное время Стась, может, и не отверг бы столь заманчивое предложение – ему всегда нравились женщины постарше, да и фигурка у рыжей педагогини не подкачала – но теперь, на глазах у обалдевшей команды и котят, приставленных для охраны бдительным Казаковым… Короче, ссыльных пинками вышвырнули на песок, и «Тариэль», издевательски взвыв на прощание сиреной, отправился восвояси. «В базу», как выразился Неретин, начитавшийся на Земле военно-морской беллетристики.

Время, однако, было потеряно – к бару подходили уже в темноте. Ночь выдалась туманная, и даже неестественно яркие светильники теллурийских лун не помогли малоопытным навигаторам – с первой попытки нащупать Восточный фарватер, Стась чуть было не посадил тральщик на камни. Этого хватило – было решено не испытывать судьбу и не соваться в малознакомый проход в темноте; идеи о том, чтобы потребовать по рации факела, костры, фары грузовиков, ракетницы или даже некие мифические бочки с машинным маслом, которыми предлагалось осветить или хотя бы обозначить фарватер, были отвергнуты как панические, прожектёрские и вообще, безответственные. В итоге, «Тариэль» всю ночь пролежал в дрейфе, парой миль мористее бара – благо, погода позволяла. С первыми лучами солнца тральщик вернулся в порт приписки; теперь курсанты драили медяшку, наводя после похода должный плезир. Наркоммор же отправился на берег – поучаствовать в политической жизни.

Крайновский уже собирался толкнуть на площади прочувствованную речь, как вдруг увидел Маляна и Голубева. Вчерашние противники беседовали – подчёркнуто вежливо, но довольно оживлённо. Стась задумчиво присвистнул и стал энергично пробиваться к ним сквозь густую толпу Котов и Стажёров, на всякий случай ошивавшихся поблизости.